Разиэль

У них не было выбора. Падшие жили рискованно, обречённые на вечную жизнь, наблюдая, как их супруги стареют и умирают, оставаясь молодыми. Прокляты, чтобы стать страшными и ненавистными чудовищами.

Днём они были свободны. И они научились обуздывать свою жгучую потребность, контролировать её и использовать. Никто за пределами общины не поймёт, и он не ожидал, что они поймут. Невежество было безопаснее. Они сохранят свои секреты любой ценой.

Он поднялся, расправив крылья за спиной, и полетел вниз к скалистому выступу перед большим домом. К тому времени, как он приземлился, собрались остальные — Рафаэль и Михаил, Габриэль и Самаэль.

— Где он? — грубо спросил Азазель. — Мы не можем его потерять.

— Мы не можем потерять никого из нас, — мрачно сказал Габриэль. — Его предали.

Михаил зарычал, его опасный гнев едва сдерживался.

— Кто, чёрт возьми, предал его? Почему Уриэль не присмотрел за ним?

Тамлел был последним, кто присоединился к ним перед рассветом, осветившим океан. Они были старейшими из Падших, оставшихся на земле, хранителями, защитниками. Только Самаэль был новичком.

— Я не знаю, где он, — сказал он, его медленный, глубокий голос стал свинцовым. — Не знаю, успеем ли мы. Он очень слаб. Если бы я только мог его засечь…

Азазель скрывал свою реакцию за холодной бесстрастной внешностью. Если Тамлел не найдёт его, надежды нет. Дар Тамлела был специфическим, но сильным. Если один из Падших терялся, он мог найти его, пока не погаснет последняя искра жизни. Если энергия слишком слаба даже для Тама, то Разиэль обречён.

Если только кто-то не найдёт его и не позовёт на помощь, он умрёт, бесчисленные тысячелетия спустя первого появления на свет. Падшим не давали даже утешения в смерти, но было нечто гораздо более страшное.

Падение сделало их близкими к людям. Проклятие, сопровождавшее это падение, могло, наконец, настигнуть Разиэля. Никакой надежды на искупление, даже сомнительного благословения ада Уриэля. Просто вечность мучительного небытия.

Азазель закрыл глаза, боль пронзила его. Было так много потерь, бесконечных потерь, так мало первородных осталось. Возможно, эта потеря будет слишком большой.

А потом он поднял голову и снова почувствовал, как свет входит в его тело.

— Кажется, я её слышу, — тихо сказал он.

Глава 5

БЛИЗИЛСЯ РАССВЕТ, и мужчина рядом со мной умирал. Его тело горело, как в огне, и угли алели под его кожей, испуская неземное красное сияние, которое освещало темноту после того, как огонь, в итоге, погас. Он уже несколько часов не издавал ни звука, даже стоны смолкли. Где-то ночью он отпустил меня, и жар от его кожи стал невыносимым. Интересно, почему его одежда не загорелась?

Я сделала всё возможное, чтобы охладить его — мне удалось снять с него кожаную куртку и положить под голову в качестве импровизированной подушки, затем расстегнула его джинсовую рубашку и вытащила её из джинсов, открыв доступ прохладному ночному воздуху, и почувствовав себя странно виноватой. Кожа на груди и животе была гладкой, с едва заметными золотистыми волосками. «Человек», — подумала я и посмеялась над собой за то, что думала о чём-то другом. Я протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, бессознательно потянулась и отдёрнула руку, обжигаясь.

Его рот превратился в мрачную линию боли. По крайней мере, я была избавлена от тревожащего вида зубов. Должно быть, у меня были галлюцинации, что неудивительно. Я не знала, где нахожусь, в каком времени и как вообще сюда попала, а ночь была наполнена ужасающими звуками хищников. Неудивительно, что у меня разыгралось воображение.

Даже сейчас мой мозг не работал должным образом. Одно было ясно — сама бы я сюда не пришла. Так что логично было предположить, что этот мужчина привёз меня сюда, а я — городская девушка, не пришла бы сюда по доброй воле. Хотя мне нравилось его хорошенькое личико, но, как и любая другая женщина, я была сверхъестественно осторожна.

Так почему же я так стремилась защитить этого мужчину? Мужчину, который не был похож на человека, с зубами или без? Жар под его кожей был далеко не нормальным. И всё же я знала, что должна сохранить ему жизнь, должна остаться с ним.

Первые лучи рассвета начали распространяться по высоким деревьям, ограждавшим поляну. То, что скрывалось в кустах, давно исчезло, и ничто не удерживало меня здесь. Я могу выйти из этого леса — это не может продолжаться вечно. Мужчина умирал, и я ничего не могла для него сделать, кроме как попытаться найти помощь. Я должна спасти себя, и если он выживет, прекрасно. Это не моё дело.

Но оно было моим. Я придвинулась ближе к нему, так близко, как только могла, к свирепому жару, который горел глубоко внутри его костей.

— Так тебе и надо, — прошептала я, жалея, что не осмелилась дотронуться до него, убрать спутанные волосы с его лица, в страхе обжечься.

За исключением того, что он был ранен, пока вытаскивал меня из того ужаса, который я каким-то образом представляла за тем, что было определённо твёрдой скалой. Я не могла вспомнить, но это я знала. Он пытался спасти меня, и за это я перед ним в долгу.