Разиэль

Я мог видеть её, практически чувствовать её под своими руками, её грудь, сладкий вкус её кожи. Внутри меня всё горело. По крайней мере, мои собственные мысли и фантазии были защищены от её пытливого ума. Это было единственное, что делало голод терпимым.

Я оттолкнулся от стены, злясь на себя. Кем, чёрт возьми, я себя возомнил? Я никогда раньше не уклонялся от выполнения задания, и это было достаточно просто. Дотронься до неё, посмотри ей в глаза, и всё узнай. Если бы ответ был неправильным, я бы уничтожил её и без того сомнительное существование. Я положил руку на перила и закрыл глаза, прислушиваясь к ней.

А потом я полетел.

Глава 15

Я ЗНАЛА, ЧТО УПАДУ. Мои руки онемели и стали скользкими от пота и, хотя мне удалось чуть-чуть зацепиться босой ногой за каменную кладку, этого было недостаточно, чтобы удержать меня. Это был долгий путь вниз. Сколько раз может умереть женщина? Я лихорадочно соображала. На этот раз некуда будет вернуться — если умрёшь на небесах или чем бы там это место не было, тогда ты действительно умрёшь.

Может быть, Разиэль избавиться от проблем, подхватив мой труп и бросив его в эту дыру посреди пустоты. Воспряну ли я духом, когда буду жариться в аду или мне повезёт и я попаду в большое жирное никуда?

Я не хотела умирать. Только не это. Я не хотела бесконечной ночи, тишины, небытия. Я хотела всё, за что могла ухватиться: еду, секс, музыку, смех. Но пальцы у меня соскальзывали, нога теряла ту небольшую опору и я почувствовала, что отпускаю себя, падаю назад в темноту, и блеск звёзд над головой последнее, что я увижу.

А потом что-то промелькнуло передо мной. «Тёмно-радужная синева смерти», — мечтательно подумала я, хотя смерть должна была быть чёрной, и улыбнулась. В конце концов, это была не боль, а ощущение, будто меня убаюкивают в чьих-то руках. Если это была смерть, я не должна была её бояться. Я чувствовала себя в безопасности, в тепле, как будто была там, где должна быть и…

Яркий свет ударил мне в глаза, и я вскрикнула, подняв руку и прикрывая их, когда кто-то бросил меня на спину.

«Может, я всё-таки попаду в ад», — ворчливо подумала я, отказываясь пошевелить рукой. Если не буду смотреть, может быть всё пройдёт.

Но любопытство всегда было недостатком моего характера, и звука его шагов было достаточно, чтобы заставить меня убрать руку с глаз и посмотреть. Я вернулась в квартиру, на одну из чистейших софу, а Разиэль только что захлопнул окно прежде, чем повернулся и посмотрел на меня в ярости. Как обычно.

— Какой же идиоткой нужно быть?

Я проигнорировала его, села и огляделась с ослепительной улыбкой.

— Я не умерла, — заявила я.

— Это зависит от твоего определения, — сказал он, направляясь к двери.

Значит, он бросит меня так же быстро, как спас. Я не могла жаловаться — это было лучше, чем быть разбитой всмятку на террасе внизу.

Но он никуда не ушёл. Он просто запер дверь. Я хотела сказать, что она уже герметично закрыта, но решила, что он знает, что делает. Он махнул рукой, и свет потускнел, и я подумала, что это космическая энергия или какой-то датчик движения. Небесный закрыватель.

— О чём ты думала?

Ну, по крайней мере, он говорил со мной.

— Я просто хотела подышать свежим воздухом, — сказала я с надеждой. — Кто-то запер меня, а я не люблю, когда меня запирают. У меня клаустрофобия.

— Вовсе нет. Ты искала способ спуститься вниз, не так ли? Чтобы увидеть, что происходит, — ах, он слишком хорошо меня знал. Уже: — Любопытство — не та черта, которую мы ценим в Шеоле. Тебе повезло, что я пришёл вовремя.

— Да, и что с того? — сказала я спокойным голосом. — Я думала, ты знаешь, о чём я думаю. Я посылала тебе все сигналы бедствия, какие только могла придумать. Почему ты не пришёл?

— Если бы мне пришлось проводить всё время в твоём запутанном сознании, я бы принёс себя в жертву, — сказал он. — Я бы предпочёл держаться подальше, но я всё равно собирался подняться сюда и хотел узнать, спишь ты или нет.

— Уснуть трудно. Я ещё не ужинала.

Было слишком темно, чтобы разглядеть, закатил ли он глаза, но у меня сложилось определённое впечатление, что он сделал ангельский эквивалент этого.

— Тебе не нужно так часто есть здесь.

— Дело не в нужде, а в желании. Я ем по той же причине, что и читаю. Не для еды, а для чувственных удовольствий, — весело ответила я.

А потом пожалела об этом. Упоминание о чувственном удовольствии открыло тему, которая была слишком чувствительной, насколько я могла судить. Я не хотела, чтобы он бродил у меня в голове, читая мои иррациональные и плохо сдерживаемые желания.

Он держался очень спокойно, глядя на меня, и что-то было в воздухе, напряжение, которое скользнуло мне под кожу. Я чувствовала, как бьётся мое сердце, но не испуганный трепет, как несколько минут назад, когда я смотрела в лицо смерти, а медленный, безжалостный стук, который казался почти слышимым. «Проклятье», — подумала я.

Он сделал жест, и свет на кухне погас. Комната наполнилась тенями, заставляя меня нервничать ещё больше.