Разиэль

Наверное, была уже середина ночи. Я умудрилась сесть, слегка поморщившись от дискомфорта между ног. Я всё ещё чувствовала млеющее томительное блаженство, то неземное тёплое чувство, которое омыло меня, в то время как я понимала, что не должна была быть столь счастлива. Что-то было не так, что-то не совсем здорово, и всё же я не могла вспомнить что. Я по-прежнему чувствовала себя так, словно была на седьмом небе, настолько удовлетворённая, что вероятно могла бы испытать оргазм снова, просто подумав об этом.

Я сказала ему «не в кровати», и он принял мои слова на веру. Прямо у стены. Я никогда раньше такого не делала — мои давнишние любовники, как бы вы сказали, не были любителями приключений. Так тоже было хорошо — часть прямо-у-стены. Всё было хорошо, за исключением этого изводящего беспокойства.

Мне надо оценить это объективно. Это был секс, ради всего святого, ничего великого.

Хотя, по правде говоря, это определённо был полный восторг. Это было несопоставимо с приятными маленькими отблесками, которые смог выудить из меня Дейсон, подключив всю свою креативность. Не шло ни в какое сравнение с быстрыми, расторопными оргазмами, которые я умудрялась дарить сама себе. Казалось я никогда не испытывала такого раньше.

Я была влажной, истекала между ног, и я потрясённо осознала, что он не использовал презерватив. Ну, а почему должен был? В Шеоле никто не мог забеременеть, и, по-видимому, венерических заболеваний тоже не было. Боже, у меня впервые в жизни был секс без презерватива.

Вот в чём дело. Это объясняло весь этот многочисленный оргазм, лучший-в-моей-жизни, и о-Боже-мой-я-умираю реакцию. Секс должен быть впечатляюще лучше без презерватива. Всё из-за отсутствия тонкой латексной оболочки, служившей препятствием. И Разиэль тут вовсе не причём, слава Богу.

Я услышала, как выключился душ, и на миг я запаниковала и стала оглядываться в поисках пути к бегству. Я даже не осознавала, что душ был включён — иначе я бы уже давно вскочила и умчалась прочь отсюда. Но теперь было слишком поздно, и по правде говоря, бежать мне было некуда. Если бы я была хорошей невинной Викторианской героиней, я смогла бы сброситься с крепостного вала, хотя мне пришлось бы сделать это совершенно голой, и это несколько портило эффект.

Но я не была ни девственницей, ни героиней. Это было быстро и эротично, и необъяснимо удивительно. И по некой причине я ожидала, что это было тем, что он не пожелает повторить.

Он вышел из ванной комнаты, и он был обнажён. Совершенно и органично голый. Он что-то держал в руке, не то, чтобы я смотрела на его руку, и он бросил это мне.

Я протянула руку и непроизвольно поймала предмет. Это оказалась тёплое, влажное полотенце, видимо, чтобы привести себя в порядок. Я не сдвинулась с места, держа полотенце в руке, слегка ошеломлённая.

Он был изысканно красив, особенно без одежды. Я всегда считала обнажённых мужчин отчасти жалкими, с их повисшими частями, подпрыгивающими при ходьбе. Разиэль жалким не был. Он был великолепный, с белоснежной золотой кожей, натянувшейся на грациозном сильном стане, и его член не подпрыгивал. Я резко отвернулась, отказываясь даже думать об этом.

Я почувствовала, как под его весом просела кровать и, повернувшись, я посмотрела на него в оцепенении. Он смотрел на меня с встревоженным видом, и я не могла его прочитать. Он взял полотенце из моей руки и оттеснил меня, вновь уложив в кровать, его рука была нежной. Я схватила простыню, которая укрывала меня, но он без лишних усилий откинул её, и я отпустила её, не желая вступать в унизительное «перетягивание каната», в котором я была обречена на неудачу.

— Разведи ноги, — сказал он, положив одну руку на моё бедро.

Я подумывала проигнорировать его. Я не хотела видеть его, не хотела говорить с ним после этого страстного, безотлагательного спаривания, которое без сомнений для меня значило куда больше, чем для него. Я закрыла глаза, позволив ему развести мои ноги, и от влажного тепла полотенца я задрожала в неожиданной реакции. Всё дело было в его руках, омывавших меня с невероятной нежностью, и мне почему-то захотелось заплакать.

Я лежала совершенно неподвижно, пока он ухаживал за мной. Я закрыла глаза, мечтая лишь об одном — пусть он уйдёт и оставит меня одну. Рано или поздно он уйдёт, и с таким же успехом он мог бы покончить с этим.

— Я не уйду, — произнёс он.

— Прекрати читать мои мысли! — воскликнула я, мой голос доходил до рыдания.

Я не имела склонности становиться эмоциональной после секса, но это было аномально по всем фронтам.

Он едва слышно выругался. И затем он просто переместился и завис надо мной, разместившись меж моих ног, и раньше чем я осознала, что он делает, но снова толкнулся внутрь меня, полностью жёстко, и я тихо взвизгнула от шока, сместившись, чтобы приспособиться к нему.

Он замер и теперь держался очень неподвижно и, открыв глаза, я посмотрела на него, чтобы увидеть выражение его лица. Он пристально смотрел на меня, его длинные пальцы обхватывали моё лицо, его взгляд был сосредоточенный.

— Не двигайся, — прошептал он.