Разлюбовь, или Злое золото неба

Грохоту было много, очень много, но тут уж не до конспирации. Я рванул дверь и выскочил в коридор. Справа на шум бежал по коридору еще один, в белой рубашке, на ходу что-то доставая из наплечной кобуры. Ясно что. Слева коридор заканчивался тупиком. У меня была секунда на размышление. Я рванул ему навстречу во всю свою мочь и полетел в ноги, группируясь в полете, и он машинально перескочил через меня, не задев. Я сделал два или три кульбита, меня вынесло на ноги, и я рванул дальше по коридору, выстрела ожидая, но пока он там разворачивался и выхватывал пистолет, я свернул влево, к лифту.

Выстрел.

Там был сквозной проход – мимо лифтов – и снова вправо – я мчался по ковровой дорожке, а сзади раздавались крики, какой-то шум, еще выстрел, ну, блин, началось!

Двери, двери, двери… И вот я на лестнице и лечу вниз через целые пролеты, еще ниже, пятый этаж, третий, внизу, на первом, охрана, вручную мне не прорваться, и тогда я принял единственно верное решение – я ворвался на второй этаж и помчался по коридору в его дальний конец, к окну.

Вот так у меня всегда – только в пиковых ситуациях я веду себя безошибочно.

Я разогнался по коридору и ногами вперед вылетел в окно – вместе со стеклами, – как учил нас в детдоме Спартак. Звону было! В воздухе я открыл глаза и увидел, что подо мной стоянка и что я лечу на крышу черной иномарки.

Удар! Есть контакт.

Я врезался босыми ногами в крышу, она прогнулась, посыпалось лобовое стекло. А я уже спрыгивал на асфальт, потом был высокий железный забор с пиками наверху, лай собаки, будка, еще забор, машины – и вот я лечу по узкой улице, в горячке не замечая ни холода, ни боли, только адреналиновый шторм, и ноги сами несут меня прочь от этого места.

Ну и мчался же я! Ну и петлял! Минут через двадцать подошвы стали чувствовать все изъяны мокрого холодного асфальта. Ныл локоть, кулаки были разбиты в кровь, что-то текло по спине, и, похоже, я выбил себе большой палец на левой руке. Потянул мышцу в паху… Бр-рр, холодно!.. Да, блин, не лето, и я не Чак Норрис. Зато ушел. Еще минут через пятнадцать хорошего бега шкура начала покрываться мурашками, а то, что в целомудренном контексте зовут гениталиями, максимально сморщилось и поджалось. Етит твою мать – и документы там, и деньги, и ключи, не говоря уже об одежде. Суки, в ментовку, что ли, на них заявить?.. А если этот Амбаломент действительный мент? Можно будет запросто раскрутиться лет на пять, и ведь никому не докажешь, что это они наехали, а ты только защищал свое здоровье… Так, надо срочно делать какой-нибудь умняк, а то замерзнешь или те же менты заметут. Что бы придумать?

Я перешел на шаг, петляя какими-то дворами, глядя по сторонам; глаза смотрели сквозь ночь, что твои фары. А нормально я им вломил, особенно менту, – не стой, сучара, под стрелой! Бр-рр! Интересно, похож я сейчас на маньяка или не похож? Голый сексуальный маньяк двигался по ночному городу, зорко выглядывая подходящую жертву…

Одежду я увидел издалека – она сушилась на пятом этаже: кажется, мужские штаны, футболка, и еще что-то черное, отсюда не разглядеть. Задача была предельно простой – залезть на балкон второго этажа, а там уже дело техники.

У подъездов стояли железные лавочки, выкрашенные в красный и зеленый цвета, но это были слишком тяжелые конструкции для реализации моего замысла. Тут нужно что-нибудь попроще.

Деревянная скамейка нашлась на детской площадке. Я раскачал и выдернул ее из земли, взвалил на хребет и потащил к дому. По улице проехала машина, сбавив и тут же прибавив скорость. Давай, крути лапами, браток, не до тебя! Под домом я поставил скамейку на-попа, взмыл на ее вершину, подпрыгнул – и повис на ограждении балкона второго этажа. Все остальное было делом знакомым. В детдомовскую бытность мы с пацанами частенько путешествовали по подобным маршрутам, особенно летом, когда балконы практически не закрываются. И ни разу нас не поймали.

Я быстро взобрался на пятый этаж, снял мокрые штаны и футболку и скинул их вниз. Черное длинное одеяние, который я принял издали за бушлат, оказалось чем-то вроде женского кардигана. Он был мокрым, тяжелым, и я не стал его брать. Спускаться даже налегке было гораздо сложнее, это у меня заняло вдвое больше времени. Однако спустился. Чтобы дети не думали обо мне плохо, отнес лавку на место и вбил ее стойки в старые дыры, лязгая зубами от холода. Все, теперь надо делать ноги.

Трофеи мои оказались так себе – то, что я посчитал за вывернутые наизнанку брюки, оказалось тренировочными штанами, явно для меня мелковатыми. Ну уж привередничать тут не приходилось. Несколько минут я вытягивал их через колено, и, когда надел, штрипки едва доставали до середины икр. Мокрые, холодные, маленькие, но все равно лучше, чем ничего. Футболка, когда я натянул ее на себя, оказалась явно женской кофтой с короткими рукавами и глубоко вырезанной горловиной. Она была темно-синего цвета, с белой надписью «Revere» на груди. Ладно, ничего, в темноте проканает за футболку. Еще бы обувью разжиться, но не гоп-стопом же промышлять.

Ну и что дальше?