Разлом

Бес думал. Фрея тихо смеялась, наблюдая за тем, как я совершенствуюсь в искусстве дипломатии, ведя переговоры с конем. А я думал о том, как вообще моя жизнь к этому пришла.

Когда мне все же удалось выкупить свою безопасность у этого поистине бессердечного животного, мы двинулись в путь.

Дорога показалась мне унылой и утомительной, как никогда. Миновав вересковое поле, мы свернули на лесную тропу. То ли это была психосоматика, то ли еще что, но, когда мы проезжали те места, где на нас напали моркетские твари, раны начали глухо ныть. Я снова задумался обо всех вещах, которые сделал не так. О Линк, которую не спас.

– Скажи, как ты на самом деле? – сказала Фрея, словно бы уловив перемену во мне.

– Терпимо.

– И что ты терпишь?

Боль. Чувство вины. Разочарование в себе больше, чем когда-либо.

Я пожал здоровым плечом, отводя взгляд.

– Дей, пожалуйста, поговори со мной.

Мне хотелось сказать ей, как мне плохо, как страшно, как я не готов ко всему этому. К тому, что от моих решений зависят жизни. Жизни всех в этом мире. А я не смог сберечь даже одну. Я так хотел сказать Фрее все это, но сказал худшее:

– Ты не поймешь.

Фрея вздохнула и замолчала. Я подумал, что она больше не захочет говорить и весь оставшийся путь мы будем ехать в гнетущей тишине. Но спустя несколько минут Фрея сказала:

– Дорога длинная, так что я расскажу тебе одну историю. О девочке, которая не смогла никого спасти.

Интермедия вторая Оборванная нить

Утро пахло цветущими яблонями, свежестью ночного дождя и еще чем-то таким, чем может пахнуть только утро середины весны, когда тебе десять лет и ты счастлив. А Фрея была счастлива. Практически демонстративно, даже несмотря на весьма бесившую ее компанию.

– А я говорил, что видел разлом! – голос, по мнению Фреи, слишком высокий для мальчишеского, раздавался где-то у нее над ухом, раздражая, как комариный писк.

– А я говорила, что не верю тебе, – возразила она, с очень усталым видом потирая виски.

Она не знала, чем это могло помочь, но так часто делали ее мама и тетя, и вид у них при этом был крайне серьезный и утомленный. Одно это движение говорило: «Я занятой человек и не имею ни малейшего желания тебя слушать».

Но собеседник Фреи, к несчастью, языка жестов не понимал.

– Так сама иди и посмотри, если не веришь! – Мальчишка даже ногой топнул от избытка чувств, от одного этого движения его темные курчавые волосы качнулись и упали ему на лицо, почти полностью закрыв глаза.

Фрея усмехнулась. Ульвен всегда напоминал ей барашка, хотя его имя, кажется, переводилось как «волк».

– Не на что там смотреть, – встряла в разговор Лейси, сидевшая рядом с Фреей под яблоней. Розовые лепестки усыпали ее нежно-голубую юбку, и она попыталась отпихнуть надоедливого Ульвена, не стряхнув при этом их. Вышло так себе.

– Да вы просто трусите! – выкрикнул кто-то из мальчишек, стайка которых окружила яблоню. – А вот Ульв не побоялся.

– Вот именно, – кивнул Ульвен, явно довольный похвалой от кого-то из своих подпевал. – Вы просто боитесь того, что у нас тоже появляются разломы, а я просидел около него целый час!

– Сначала ты говорил, что просто видел его, – напомнила Лейси, подозрительно сощурив глаза и аккуратно поправив волосы. В них тоже застряли лепестки яблонь, и Лейси явно нравилось, как они смотрятся на фоне ее каштановых кудрей.

– О-одно другому не мешает! – горячо возразил Ульвен, снова зачем-то топнув ногой.

– И ты тащился с другого края города, чтобы об этом рассказать? – На лице Лейси появилась хитренькая улыбка. – Надеялся Фрею этим поразить?

– В-вовсе нет! – Лицо Ульвена вспыхнуло, а сам он попятился назад.

Фрея бы рассмеялась так же, как сделала это Лейси, но она думала совсем о другом.

Разлом. Мама и тетя говорили о них. Часто. Много. Но только когда думали, что Фрея не слышит. Но, приложив ухо к деревянной стене своей комнаты, она могла слышать весь дом сразу, каждую его комнату. Об этой своей способности она пока никому не рассказывала. Ведь только благодаря ей можно было узнать то, что знать не следовало.

Мама и тетя говорили, что разломов становится все больше, что они делаются все глубже и их все сложнее закрывать. Они говорили, что разломы отравляют землю вокруг, превращают животных в ужасных тварей, а не так давно в них начали пропадать люди. Говорили, что они будто бы сами прыгали в бездну. Добровольно. И не всех потом получалось вытащить.

Сама Фрея видела разлом лишь раз, мельком. Небольшая узкая трещина в земле с сочащимся из нее туманом.

«Совсем как царапина», – подумала она тогда.

– Я просто хотел сказать, что все девчонки трусихи и никогда не осмелятся даже подойти к разлому— не то что просидеть около него целый час. – Ульвен скрестил руки на груди и отвернулся, демонстративно задрав нос. Но одно лишь слово Фреи заставило его повернуться обратно.

– Веди, – коротко сказала она, поднимаясь с мягкой травы.

– Куда? – глупо переспросил он.

«Нет, – подумала Фрея, – он не барашек, он настоящий баран».

– К разлому.