Разлом

— И что теперь? Почему ничего не происходит? Я не все увидел?

Обошёл зеркала по кругу, заглянул во второе (там же я пропустил немного. Может повтор идёт? Нет, ничего). Что ж, вернулся к первому. В нем, в отличие от двух других, я увидел только себя.

И как только я подошёл к нему, жидкое стекло расползлось в стороны, открывая мне вид на то самое «ртутное «озеро. Хмм, обратно тем же путём? интересно.

Я оглянулся через плечо на навострившего уши варга и, прежде, чем сделать шаг, попрощался:

— Не поминай лихом, дружище!

Глава 9.

Глава 9.

«Один из законов жизни гласит, что как только закрывается одна дверь, открывается другая. Но вся беда в том, что мы смотрим на запертую дверь и не обращаем внимания на открывшуюся».

Андре Жид

Когда шагаешь в неизвестность, несомненно, возникают некоторые опасения. В моем случае, опасение затеряться меж мирами и стать неприкаянной душой, трясущей по ночам цепями, как Кентервильское приведение. Но за яркой вспышкой света и стремительным падением в никуда, я вдруг ощутил ледяную воду озера.

Трудно выразить словами, как я обрадовался этому промозглому холоду, сводящему в судороге мышцы ног. Водичка бодрит и освежает, запускает мыслительные процессы и все органы чувств.

Зрение, правда, передавало картинку слегка размытую, но грех жаловаться. Даже если бы я очнулся совершенно слепым, я бы все равно выбрал жизнь.

Один гребок руками придал телу ускорения, поднимая меня на поверхность. Сквозь рябь воды и туман перед глазами, виднелось обеспокоенное лицо Алариэль. Она наклонилась над водоёмом и всматривалась в его глубину, в надежде что-то отыскать.

Обронила чего?

Когда я вынырнул, она вскрикнула от неожиданности и отшатнулась назад. Секунда замешательства и тревога на ее лице сменилась тщательно скрываемым облегчением. Женщина шагнула ко мне и, придерживая за грудки, помогла выбраться на берег:

— Надо же, живой…

— Мне кажется или я слышу разочарование в твоём голосе? — хохотнул и тут же скривился от боли в груди. Но все же, как приятно распластаться по родной земле!

Ведунья проследила за моим болезненным движением и пальцами отодвинула разодранную ткань рубахи:

— Тебе нужна помощь. Идти можешь?

— Могу, только дай мне минутку отдышаться… Меня ты тут высматривала? Стыдно стало, что чуть не утопила? — откровенно подтрунивал я над ней.

— Иначе бы ты не попал в Разлом, — парировала она, складывая руки на груди. — Ты нашёл, что искал?

— Вопрос сложный и требует осмысления. Но сперва раны. Кажется, уже пошло заражение.

Без лишних слов ведунья помогла мне подняться. Шёл я сам, босой, хромой, побитый и с привкусом горечи от своего путешествия. Мне следует многое обдумать и принять.

— Всем скажем, что на тебя зверь напал в лесу, — предложила Алариэль, старательно выбирая дорогу назад.

— А как ты объяснила мое двухдневное отсутсвие?

Все-таки мелкие сухие сучки продолжали терзать мое лицо, добавляя к лиловому фингалу и запекшимся ссадинам новые краски.

— Двухдневное? — удивилась ведунья и резко повернулась ко мне. — Тебя не было всего несколько минут.

Теперь удивился я. Интересное преломление времени получается.

— Это к лучшему. Кельвар и без того относится ко мне с излишней неприязнью и подозрением, — рассудил я, заострив внимание на накатившей слабости и лёгком головокружении. Первый порыв радости от возвращения в живое тело прошёл, уступая место болезненным ощущениям во всем теле и жару.

До лазарета добрался практически в бреду. Организм и без того удивительно долго продержался на голом энтузиазме и регулярном выбросе адреналина. Когда мы вошли в лазарет к остальным, Эли поддерживала меня, поднырнув под моей рукой. Перед глазами плыло, но я точно выделил испуганное лицо ее помощницы, замершей с прижатыми к лицу руками, прикрывающими округлившийся в ужасе рот. Алариэль рыкнула на неё, приводя в чувства и женщина поднырнула с другой стороны, помогая дотащить меня до койки.

Я выхватывал обрывки фраз, борясь с ознобом и головокружением, смешивающим все в одно пятно. Среди четких указаний Эли, отдаваемых селянке с удивительной строгостью и спокойствием, я разобрал насмешки Кельвара и предложение оставить все, как есть. Мол, если судьба — очухается. Что ответила на это ведунья я не знал, поскольку погрузился глубже в сон.

Сознание вернулось от жгучих ощущений в области груди. Я приоткрыл глаза и сквозь лихорадочную пелену увидел женское лицо, низко склонившееся надо мной. Эли аккуратно шила раны, нахмурив брови и, заметив, что я ненадолго пришёл в себя, напоила горьким отваром.

Наблюдал за ней полуприкрытыми глазами, грешным делом отмечая, привлекательность острых скул и глубину голубых глаз. Даже шрам, рассекающий лоб и хвостик брови, казалось, придавал ей особого шарма.

Ещё один прокол плоти острой иглой, точно удар под дых, выбил из меня мысли, нагнанные горячкой. По виску скатилась тонкая струйка пота и я прикрыл глаза, крепко стискивая зубы. Издать хоть звук при Кельваре и остальных воинах было бы ниже моего достоинства.