Разлом

— Как будет угодно, господину, — так же тихо пробормотала та женщина и почтительно склонила голову.

Архаичность.

Трудились до полудня. С меня сошло шесть потов, пока вспахивал землю, потом ещё шесть, пока таскал воду, чтобы полить саженцы. Работа чрезвычайно энергозатратная. Как с ней справляются женщины я искренне не понимал.

А потом вспомнил, что большую часть их мужчин перебили и запасы забрали. Но ведь детей кормить чем-то надо, вот и пашут без устали.

После окончания посевных работ я подошёл к реке, смывая грязь с рук и лица. Не будь вода такой холодной, точно нырнул бы с головой.

— Господин…, неуверенно прошелестел голос за моей спиной. Я ещё раз умылся и взглянул на селянку, нервно теребившую оборку своего платья.

— Вы верно голодны. Изволите отобедать?

— У вас забрали по две трети от всего нажитого. Разве могу я после этого согласиться есть с вашего стола?

Она вспыхнула щеками и подняла на меня осторожный взгляд.

— Я видела, как вы оставили в живых наших мужчин. Теперь помогли нам с посевом, — она снова опустила взгляд на свой перепачканный подол, — это лишь малая доля, какую мы можем заплатить вам за ваше милосердие.

— Вы мне ничего не должны.

— Но прошу… нам будет… приятно… отблагодарить вас, — она снова залилась румянцем, с трудом подбирая правильные слова.

Я решил, что ещё одной порции смущения она может и не выдержать, к тому же голод уже пару часов беспощадно скручивал в узел желудок.

— Ладно.

— Прошу, идемте за мной. О, и для Фе-н-ри-ра, — она с трудом выговорила имя по слогам, — кое-что тоже найдётся. Он помогал не меньше вашего…, - она осеклась и прикрыла пальцами рот, — простите мне мою вольность, господин.

— Слышал, Фенрир? Обед!

Через несколько минут я сидел за столом, уставленным разными яствами. Нет, здесь не было изысканных блюд, но зато есть что-то кроме каши. Она уже ни в какое горло не лезла. Женщины, бегали по избе топоча маленькими ножками, и все ставили и ставили блюда. Видимо, достали все свои последние запасы. Соленья, вяленная рыба и мясо, пироги, свежеиспечённый хлеб, запечённая тыква! Ничего себе благодарность за помощь.

Когда беготня закончилась, они поклонились и пожелали мне приятного аппетита.

— Погодите! Это что, все мне?

Окликнул их, заметив, как поспешно они ретируются из избы на улицу. Женщина переживательно заломила пальцы на руке, как бы не понимая причины моего претензионного тона.

— Я не буду есть один. Или садитесь все, или я пошел.

Ещё чего не хватало: объедать женщин и детей. Пацан, застывший в дверях, первый раз посмотрел на меня не как дикий волчонок. Приподнял брови и перевёл взгляд на старших, ища подтверждения тому, что услышал.

— Но, господин. Мы же… мы же…, - она так и не смогла подобрать верного слова из-за нахлынувшего на неё волнения.

— Вы же что? После многочасовой работы не голодны? А мальчик? Ребёнка тоже кормить не собираетесь?

— Я не ребёнок, — тут же фыркнул пацан и получил лёгкий подзатыльник от близ стоящей женщины.

— Голодны, — призналась та, что всегда отвечала за всех, опустив глаза.

— Тогда ставьте тарелки и садитесь, остывает.

Обед выдался… необычным. За мной следили, как за каким-то диковинным зверем в клетке. Но это не мешало мне насладиться пищей. Ничего подобного я давно не ел и впервые почувствовал насыщение.

Со мной сидели ещё четверо селянок и мальчишка, чувствовавший себя, пожалуй, так же спокойно, как и я. Чего не скажешь о скованности женщин. С течением времени, мне удалось их немного растормошить. На мои вопросы, правда, в основном отвечал пацан, ну а женщины хотя бы перестали прятать глаза и заинтересованно слушали о чем мы говорим.

— А где твои родители, Игнар?

— Они давно умерли, — буркнул он, уплетая кусочек тыквы.

— И с кем ты живешь?

— С Энн, — он кивнул на ту, что пригласила меня отобедать.

— Вы родственники?

— Нет, просто я не могла оставить ребёнка на улице, господин, — тихо пояснила женщина.

— Я не ребёнок! — снова фыркнул Игнар.

— Мои родители тоже умерли, только мне тогда было пятнадцать, — поделился я с насупившимся пацаном.

Он взглянул на меня исподлобья, ковыряя ложкой еду.

— Вы такой необычный, — вдруг ляпнул пацан и ему снова прилетел подзатыльник. — Да за что?! Мы ведь все так думаем! — возмутился он, а женщины тут же спрятали глаза.

— Простите, господин, он не ведает, что говорит, — запричитала Энн.

Я хмыкнул.

Если простой люд заметил мое отличие от остальных, то что говорить о Кельваре. Наверняка, он нутром чует неладное, вот и бесится.

— Просто я южанин, — пожал плечами, продолжая так же не спеша есть.

— А из какого вы племени? — не унимался пацан, за что получил ещё один подзатыльник. Из него так мозги выбьют быстрее, чем я доем.

Этот вопрос мы проходили, поэтому без всякого опасения, сохраняя самый невозмутимый вид, который мог бы быть в сложившейся ситуации, ответил:

— Русский.

— Русский?! — вскинулась одна из женщин и тут же осеклась, принимая благопристойный вид. — Простите… просто, я… мои предки тоже были русскими.

Хммм.