Разлом

Вождь Дикарей восседал на огромном чёрном с сероватыми полосами тигре, в разинутую пасть которому поместился бы и бегемот. Он ловко управлялся с длинным мечом, был подвижен и ловок, благодаря легкости и немногочисленности доспеха. Правитель Когррагов напротив, экипирован с головы до кончика большого пальца на ноге. Размахивал тяжеленной секирой, вызывая уважение к своему боевому коню, выдерживающему всю эту ношу.

Тигр кружил вокруг противника, вовремя отскакивая от острия секиры, не позволяя ранить ни себя, ни своего хозяина. Испуганно ржущий конь на его фоне выглядел худым, тщедушным и неповоротливым животным. Противники успели обменяться лишь несколькими парированными ударами, прежде чем невесть откуда взявшаяся стрела Когррага поразила шею тигру. Зверь заревел и рухнул на бок, придавливая ногу своему наезднику.

… подножкой сбил с ног, бегущего на меня воинственного Когррага, и добил рубящим ударом топора. Так и добирался к двум вождям, отбиваясь и нанося сокрушительные удары противникам. Они, заметив мое целенаправленное движение к поединку лидеров, бездумно нападали, стремясь остановить меня во что бы то ни стало…

Между тем, вождь Дикарей кое-как вылез из-под тигра и ринулся в бой. Рубанул мечом по ногам вражескому коню, отчего тот рухнул, выкидывая Когррага через голову из седла. Теперь их шансы можно было бы назвать равными, только лидер Дикарей тянул за собой безвольно повисшую ногу и едва балансировал, чтобы сохранить вертикальное положение. Недолгое, но упорное сражение окончилось поражением заведомого слабого.

Сильнейший удар секирой, угодивший в грудь Дикарю, откинул того назад.

Я, сетуя на свою медлительность, разогнался и метнул, торчащее из земли копье, в сторону ликующего противника. Он, успев заметить мое приближением, увернулся и принял боевую стойку.

Не сбавляя набранной скорости, я вынул из груди союзника, лежащего на земле, топор и, прокручивая две рукояти в обеих руках, ринулся к нему. Первым выпадом обрушил серию ударов, успешно парированных противником. Но на пике выплеснутой в кровь агрессии завершающий удар, набравший мощь в том числе за счёт скорости и амплитуды размаха, был пропущен. Оружие угодило в левый плечевой сустав, наименее защищённый доспехом. Раздавшийся хруст ознаменовал выход из строя руки вождя, крепко удерживающей щит. С глухим звуком он рухнул на землю и покатился.

Вождь покачнулся и зажал кровоточившую рану. Его рука повисла той же безвольной плетью, какой несколько минут назад висела нога Дикаря. Воин рычал до хрипоты, маскируя этим вопль боли, обесчестивший бы его на глазах своих солдат.

Он поднял на меня замутнённый взгляд и, пошатываясь, двинулся в наступление. Отступать или сдаваться без боя удел трусливых и слабых. Да и выбора у него другого нет. Враги обложили со всех сторон, затягивая невидимую петлю на шее.

Несмотря на ранение, размах секирой и удар получились сильными, но неточными. Мне удалось увернуться от нападения, пропуская Когррага мимо себя. Вместо моих рёбер, ему досталась утоптанная земля, в недра которой целиком зашло лезвие топора. Теперь тяжесть оружия и доспехов сыграли против него. Вытащить одной рукой, увязшую в почве секиру, с учётом тотального повреждения плечевого пояса и ее веса, стало невозможным. Он предпринял несколько попыток, и когда оружие не поддалось, со злостью ударил по торчащей рукояти ногой.

— Я не стану убивать безоружного, — кинул к его ногам один из моих лёгких топоров. — Бери и продолжим.

Когрраг плотоядно улыбнулся и поднял, предложенное оружие.

— Твоя благородность доведёт тебя до могилы, незнакомец, — прохрипел он, удовлетворенно шаря за моей спиной глазами.

Я обернулся и едва успел отклониться назад от рассекающего воздух оружия, чиркнувшего меня по подбородку. К вождю на подмогу подоспели трое бойцов. Тот, что пытался отсечь мне голову, напав со спины, получил молниеносный ответный удар кулаком в живот. Это временно вывело его из строя. И все же, положение дел нельзя назвать завидным. С двух сторон меня обступали враги, далеко не дилетанты в военном деле.

Четверо на одного.

Пока мы кружили друг с другом, сцепившись взглядами и напрягши мышцы даже на скулах, бойня вокруг постепенно сходила на нет. По иронии судьбы, большая концентрация врагов приходилась на периметр, в котором теперь я изворотливо топтался, дабы не подставить свою спину под удар.

Помощь Эйвара или Аголона, расправлявшихся с воинами на другой стороне поля, не подоспела бы вовремя. Как и помощь Бруни, увлечённо выламывающего руку сопернику, выведшему его из себя.

Оказавшись на вражеской половине поля, я остался без защищённого тыла. Надеяться приходилось только на себя.