Разлом

Спустя несколько часов, передумав все, что только было можно, я наконец стал проваливаться в дремоту. И вдруг кожу на груди обжег амулет, что подарила мне Алариэль. Охнул от неожиданности и боли, поднимая его за шнурок, на котором он висел. Камень тускло светился в темноте и подрагивал.

— Чертовщина какая…, - выдохнул я и услышал, как дверь в мой дом тихонько отворилась.

Сказать, что я удивился непрошеным гостям, — означает солгать самому себе. Предполагал, что мне начнут строить козни или даже на поединок вызовут. Но вот так, под покровом ночи. Спящего.

Любопытно…

Хорошо, что изба двухкомнатная, пока неизвестные крались, скрипя половицами, я из простыней и подушки соорудил нечто похожее на спящего человека. Сам же встал в самый тёмный угол комнаты, спрятав сияющий амулет в карман. В руке сжимал охотничий нож, готовый сразиться со смельчаками.

Половицы продолжали поскрипывать в сопровождении крепких ругательств. Судя по многоголосию и разнобойной поступи, гость пожаловал не один. Неужели решили, что даже со спящим мной в одиночку не справятся? Что ж, это приятно.

С появлением двух чёрных фигур, мне в лицо пахнуло стойким ароматом алкоголя. Ширина плеч моих гостей выдавала в них опытных воинов. Они переглянулись друг с другом и тихо зашептались, решая кто нанесёт первый удар. Как будто нельзя было это решить снаружи. Я, не удержавшись, закатил глаза.

Наконец они определились и тот, что был ближе всего ко мне, стал подкрадываться к кровати. В руке зажат нож, похожий на мой. Он накрыл подушку, изображающую мою голову, плащом (вероятно, с целью предотвратить крик) и стал яростно наносить удары, кромсая простыни на лоскуты.

Ему понадобилось ударов десять, чтобы осознать ту лёгкость, с которой лезвие входило в ком ткани. Он замешкался и заметил, наконец, отсутствие крови. Тогда горе-душегуб развернул, свернутый мной комок, и хотел было закричать о «подставе», но я со всей силы саданул его по затылку рукоятью ножа. Второй быстро включился в борьбу и стал размахивать кинжалом, стремясь исправить недоразумение. Комната небольшая, места для манёвра недостаточно. Поэтому я ногой выбил оружие из кисти, и, коронным приемом Бруни, отправил противника в нокаут. Потёр саднящий лоб ладонью — больно, черт возьми.

За стенами дома обороты набирала подозрительная шумиха. И не скажешь, что ночь на дворе. Не спится же воинам, ну ничего, это их выбор: работать бодрыми или полудохлыми. Обыскал хлопцев, отобрав все колюще-режущее, и свалил их в один угол. В себя ребята придут не скоро.

С досадой принял суровую реальность, лишившую меня остатка восстановительного сна. Завтра буду злой, как цепной пес.

Мое утреннее объявление, судя по всему, произвело неизгладимое впечатление на жителей. По мере приближения к входной двери, шум усиливался и стал напоминать ссору склочных старух. Затем послышался жалобный всхлип и утробный звериный рык.

Вход в дом своим обширным телом загородил Фенрир и предупредительно рычал еще на пятерых воинов. Я еле протиснулся мимо его филейных округлостей, дабы взглянуть на предателей. Вид варга в анфас оказался еще более занимательным, чем вытянувшиеся в удивлении морды собравшихся при виде меня живого и здорового. В огромной пасти оказалась зажата шея Аркона, рыдающего и молящего об освобождении.

— Да уберите же эту тварь! — сквозь всхлипы орал он, не заметив появления еще одного действующего лица в этой комедии. Воины остолбенели, кроличьими глазами глядя на наш с варгом тандем.

Я потрепал своего защитника по белоснежному загривку:

— Вот почему ты бродил за мной по пятам весь день. Тоже чувствовал?

Волк перевел на меня умный взгляд желтых глаз и недовольно фыркнул. Мол только дурак мог не предугадать подобный исход.

На вопли старосты стал стягиваться сонный народ. Мне того и надо. Преступление должно быть обнародовано, дабы справедливость наказания ни у кого не вызывала сомнений. Не из своей избы вывалился всклокоченный Эйвар, одной рукой натягивающий рубаху, а второй крепко держащий топор. Он подскочил ко мне, взглядом давая понять, что будет стоять насмерть, если потребуется. Правда за нами.

— На меня было совершено покушение, — объявил я встревоженной толпе, выхватив фигуру Аголона, уверенно пробирающуюся к нам. — Кто зачинщик? Он? — кивнул в сторону стонущего Аркона, зная ответ наперед. Вот о чем этот старых петух так долго шептался с лидерами воинов.

Пятеро мужчин, что теперь были обступлены со всех сторон разгневанной толпой, потупили взгляды. Их жены рвались к ним, рыдали, ругали за опрометчивость и вымаливали пощаду одновременно. Я примерно представлял по каким законам здесь принято судить преступников. По-хорошему вздернуть всех на центральной площади, дабы неповадно было. Но тогда чем я отличаюсь от тех правителей, что избивают людей до полусмерти и держат в рабстве? Жестокости в этом мире и без меня хватает. Да и не принято у нас людей убивать за преступления. Говорят, это негуманно.

— Какое наказание положено вам за покушение на жизнь человека, знаете?

Воины переглянулись между собой и утвердительно кивнули.