Разлом. Белый и красный террор

Уже упоминаемый американский генерал Грейвс – командующий американским оккупационным корпусом в Сибири, которого трудно заподозрить в симпатиях к большевикам, в воспоминаниях признавался, что в Восточной Сибири совершались ужасные убийства со стороны колчаковцев. Так, подчиненный Колчаку и.о. губернатора Енисейской области Розанов «…усмирение повел «японским способом». Захваченные у большевиков селения подвергались грабежу, мужское население ими выпарывалось поголовно или расстреливалось. Ни стариков, ни женщин тоже не щадили. Наиболее подозрительные по большевизму селения просто сжигались. Естественно, что при приближении розановских отрядов по крайней мере мужское население разбегалось по тайге, невольно пополняя собой отряды повстанцев… Тюрьмы и концентрационные лагеря были набиты до отказа. Сотни русских, осмелившихся не подчиниться новому диктатору, висели на деревьях и телеграфных столбах вдоль Сибирской железной дороги. Многие покоились в общих могилах, которые им приказывали копать перед тем, как колчаковские палачи уничтожали их пулеметным огнем. Убийства и грабежи стали повседневным явлением…»

Но еще более впечатляет поведение колчаковского воинства при отступлении, когда ни о каком усмирении речь уже не шла. Одно из таких свидетельств обнародовал врач из Красноярска Владимир Величко. В своей возмущенной интернет-рецензии на фильм «Адмиралъ» он писал:

«В 1978 году я, выпускник медицинского института, приехал работать в маленький городок, расположенный на Транссибирской магистрали. В Гражданскую войну железнодорожная станция этого городка называлась Клюквенная, а фронт – Клюквенским. Здесь проходили наиболее ожесточенные сражения белых и красных. Однажды пришлось мне познакомиться с пациентом – старым, девяностолетним дедом. Вот его слова о колчаковцах:

«Когда их погнали от Омска на восток, они на каждой станции вешали и расстреливали десятками, если не сотнями человек. Делали они это так. Между крышей высокой водонапорной башни и ее кирпичной стенкой они просовывали десятки оглоблей и развешивали гирлянды. Хватали и вешали без разбора – женщин, детей, стариков. Моего деда, которому тогда было за восемьдесят, – повесили. Еще они делали так. Связывали жителей по двое, спина к спине, и кидали на рельсы. После этого пускали паровоз. Это колчаковцы называли – смазать рельсы! Иногда на рельсы они укладывали людей на протяжении двухсот-трехсот метров. Сколько было крови…