Разлом/освобождение (СИ)

  Особо часто, любопытные зеваки, наблюдали молодого господина напротив портретов его отца и деда. Аристократ, как ни в чём не бывало, садился на каменный пол в молитвенной позе. Он взывал к дорогим сердцу людям. Взывал к тем, кто был для него всё равно, что путеводная звезда.

  - Почему? - слышали в такие минуты, его жалобные причитания. - Почему я так молод? Почему я не смог пойти вместе с вами? - но по-настоящему печально звучали его последние слова. - Почему я должен жить, подобно червю, когда мог бы умереть в лучах славы и чести?

  Ещё сотню лет до этого его династия была относительно могущественной и сильной. Семья, в которой был основной и вторичный род. В основном роде всегда были яркие полководцы. А вторичный род, имея множество сынов, служил в войне, как верные офицеры и ближайшие командиры.

  - И всех-то вас пожрала владычица война! - сокрушался молодой господин.

  Он и в самом деле не замечал, как порой говорит вслух о своих мыслях, - слишком тягостных, чтобы держать в себе, но слишком дорогих сердцу, чтобы поделиться с кем-либо другим.

  Для других он был молчалив, но часто в мыслях обращался к уже умершим, великим полководцам семьи. Не находя в себе силы искал их в славе и чести умерших.

  Он, как одержимый, читал историю своей семьи. Особенно жаркий интерес у него вызывала судьба отца и деда. Ему, в пору пламенных и мечтательных лет, удавалось, читая обычные слова, оказываться там, где были дорогие сердцу люди.

  Словно привидение он следовал за своим дедом в своём воображении. Вместе с ним был, когда дед принимал ключевое участие в покорении половины мира. Шагал вслед за ним, и слушал, как тот отдавал приказания. Верхом на коне, не отставая от крепкого старика, проезжал различные города и поля. Следил, как под умелым командованием родного деда, императорская армия штурмовала прежде непреступные крепости, - видел, как создавалась великая легенда.

  А после, с не меньшей горечью на сердце, чем у старика, отступал назад, сдавая города и сёла. Возвращались домой, чтобы там, собравшись с силами, восстать против целого мира, чтобы вновь вырвать из рук врагов знамя победы! Молодой аристократ, читая книги о семье, с горечью понимал, что мог быть там, рядом... помочь в час нужды! И вновь, переносясь в воображении, наблюдал, как дед наскоро устраивал оборону, как не давал врагам бить в тыл императору. Видел, как дед, оказавшись в окружении, со знаменем в руках, вёл потрёпанные полки. И как громил врагов, не зная ни к кому пощады, ни к солдатам, ни к военачальникам!

  С тягостной печалью, молодой мужчина видел в своём воображении, как дед занимал высоты перед столицей. Как в заведомо проигрышном бою держал врагов. Как давал императору построить крепкую и неприступную оборону. И, утирая невольные слёзы, которые капали на страницы, мужчина видел истрёпанное семейное знамя, которое старик высоко поднимал, ведя за собой, в последнюю атаку верных, крепких солдат.

  Грудь сотрясалась от слёз, но молодой мужчина чувствовал невообразимую гордость за смелость и честь, с которой воевал его обожаемый старик.

  "И в самом деле, - думал он, вспоминая прозвище своего деда. - Исполин!"

  Он не менее старательно изучил и историю своего отца. Как тот, после смерти своего отца, деда молодого человека, не растеряв силы духа и твёрдости помыслов, смог стать одной из ключевых фигур в военном восстании. Как повёл за собой остатки мужей семьи и верных императору людей.

  Но, восстание подавили самым жестоким образом. Известие о казни отца на столичной площади, казни почти всей семьи, застали молодого аристократа в четырнадцатилетнем возрасте, в военном училище.

  А император-полководец, после свержения, так и остался пленником на далёком, богами забытом островке.

  Часто молодой мужчина, читая историю своей семьи, прогуливался по "Галерее славы". Изучая деяния великих своих предшественников, мужчина всё менее ощущал себя достойным называться их потомком. И та дуэль, которая когда-то взбудоражила его кровь, уже казалась глупой шалостью. А как тоскливо становилось от мысли, что в армию ему не то, что полководцем, а простым солдатом не попасть.

  К меланхолии прибавилась апатия. Молодой мужчина стал рассеянным и невнимательным. Погружённый в свои мысли он мог забыть о том, что его ожидали за столом. А если всё-таки приходил в нужный час, то всё равно мог ни к чему не прикоснуться вовсе. Не только заботливая матушка переживала о главе семьи, но и слуги печально шептались меж собой. В то время не редко слышался шёпот:

  - Ох, недолго проживёт молодой господин, не долго!

  Другие шептали:

  - Не хочет он жить... совершенно не хочет!

  Опасаясь того, что любимый и единственный сын вздумает оборвать свою жизнь, заботливая мать сделала единственное, что могла, - приставила к нему слугу.

  Этот слуга, немного сгорбленный мужичонка с неопределимым возрастом, напоминал крысу. Длинный и загнутый нос. Привычка нюхать воздух, как это умеют крысы. И руки, которые он, кажется, никогда не опускал, - держал немного согнув перед собой.