Разлучница

– Так или иначе, когда мне было десять лет, они куда-то уехали… Я даже не знаю зачем. Они уволили мою няню, а новая еще не пришла. Я одна находилась в доме три дня, без всякой еды. И не потому, что не было денег, мы не нуждались. Они просто… забыли обо мне. Я позвонила Кейджу, он приехал и забрал меня. И больше я уже никогда не возвращалась в родительский дом.

В голосе ее не слышалось боли. Голос Маделин звучал совершенно безучастно, в нем не сквозило никаких чувств. Это состояние было хорошо знакомо Алексею. Ничего не чувствовать, иначе несчастье может охватить тебя с головой. А они с Мэдди не хотели этого. Им нужно было двигаться вперед – стремиться к успеху, а не застревать в разрушительных переживаниях.

– Кейдж старался сделать для меня все возможное, – продолжала Мэдди. – Он даже убедил меня пойти на студенческий бал. Я не знаю, заплатил ли он моему кавалеру, но я пошла. Я была… очень скованной. Мне было трудно общаться с ровесниками, с девушками и парнями, потому что я невысоко ценила себя. Если ты не нужна своим родителям, значит, другим людям тем более не нужна. А затем я встретила Уильяма…

В кровь Алексея хлынул адреналин. Она произнесла имя этого мужчины таким тоном, что ему захотелось убить его, не дослушав историю до конца.

– Он был моим начальником. Я тогда окончила университет и проходила практику в его фирме. Уильям был очень добр ко мне, всегда делал комплименты и говорил, что я красивая. Когда он стал делать мне разные предложения, я была невероятно польщена… И это было так здорово, когда кто-то… хотел меня. – Она отвернулась от него. – Я была такой глупой, Алексей! Но я просто хотела быть любимой. Отчаянно желала этого. Мои родители лишили меня своей любви, а этот мужчина был… он был старше меня, он был могущественным, красивым, и он сказал, что любит меня.

– Многие молодые девушки совершают такую ошибку, – сухо произнес Алексей.

Маделин села на кровати:

– Да, многие девушки отдают свою девственность мужчинам, которые лишь притворяются, будто любят их, но на самом деле используют их, я знаю это. Но… не многие девушки разрушают чужую семью. А я сделала это. И об этом писали в газетах, в заголовках новостей, потому что жена его была известной моделью и актрисой. И через несколько месяцев мое имя было опозорено…

– Он был женат? – Грозный гнев закипел в груди Алексея.

Еще несколько минут назад он считал себя человеком, способным полностью контролировать свои эмоции. Но этот контроль испарился. Если бы он только встретил этого типа!

– Я не знала, что Уильям был женат. Сейчас я задаю себе вопрос: может быть, я и не хотела ничего знать? Я не разговаривала со своими коллегами и никому не рассказывала о Уильяме и о себе. Я не спрашивала его, почему он привозит меня в отели, а после этого… оставляет одну в номере. Это стало моей сокровенной тайной. Хотя если ты найдешь мое имя в Интернете, то узнаешь обо мне все. Это было… пять лет назад.

Алексей смотрел на Маделин, на ее напряженное неподвижное тело. Она все еще ждала – сейчас он начнет ее осуждать, так же как пресса когда-то.

– Не имеет значения, знала ты об этом или нет, Мэдди. – Алексей тоже сел на кровати и дотронулся до ее плеча. – Мужчина обязан соблюдать брачные обеты. Я никогда не изменял своей жене, когда был женат. Я любил жену, и никто не мог соблазнить меня и заставить нарушить клятву верности.

– Но я… – Лицо ее стало унылым. – Мне просто надо было… сделать лучший выбор.

– Он воспользовался тобой. Не могу уважать мужчину, который использует чью-либо слабость, тем более слабость уязвимой молодой и неопытной девушки. Твой Уильям не заслуживает звания настоящего мужчины.

Маделин опустила глаза, и тени от темных длинных ресниц легли на ее высокие скулы.

– Никто не видел это так, как видишь ты. Включая меня. Журналисты были правы, называя меня «разлучницей» и «разрушительницей домашнего очага».

– Пресса любит скандалы и любит образы злодеев. Но нельзя позволять им навязывать себе их точку зрения. Твой босс сам разрушил свою семью, а не ты.

Маделин обхватила колени руками, прижав их к груди. Она никогда никому не рассказывала о своей жизни. О родителях. О Уильяме. Но теперь это буквально выливалось из нее. Вся неприглядная правда. И Алексей не смотрел на нее с отвращением. Взгляд его темных глаз был почти нежным.

Она не понимала этого. Не понимала ничего…

– Ты представляешь, как это было ужасно? – спросила она, отчаянно желая, чтобы Алексей осудил ее, подтвердив ужасную вину. – Он пришел ко мне, когда всем стало известно о нашем романе. Сказал, что любит меня. И попросил меня остаться с ним. – Маделин почувствовала, что слеза покатилась по ее щеке, но не стала утирать ее. – Я была заворожена. Я не хотела терять его. Мы оба не хотели терять эти чувства. Он говорил мне о том, какая я красивая, особенная… Мне кажется, я любила эти слова гораздо больше, чем самого Уильяма.

– Именно поэтому ты так нервничала, не желая принимать мои комплименты?

И снова Алексей не осуждал ее.