Разлучница. В плену прошлого

…Костя подходит со спины и утыкается носом в мои волосы. Шумно затягивается запахом шампуня, крепко обнимает и выдыхает с рыком. Я закусываю губу и опускаю свои руки на его, испытывая легкое головокружение от близости.

— Эк тебя, — подтруниваю над ним.

— Сумасшедший какой-то запах. Голова в секунду дуреет, — оправдывается, жалуется и жмется пахом, подтверждая, что не врет.

— На прошлой неделе шампунь был другой, — замечаю ненавязчиво, гадая, как он будет выкручиваться.

— Да? — удивляется. — Значит, так пахнешь ты.

— Как? — кокетничаю, слегка поворачивая голову.

— Не знаю, Вик. Солнечными зайцами.

— Чем?! — от неожиданности хохочу в голос. — Зайцами? Серьезно, Смолин?!

— Ага, — хмыкает, зарываясь носом в золотистую гриву. Медленно и с наслаждением вдыхает. — Солнцем, полем, спелой пшеницей и сексом.

— Глупости, — фыркаю смущенно и снова прикусываю губу.

— Ладно, с последним приврал, — соглашается легко. — Но это поправимо…

— Я, конечно, подозревал, что он псих, — комментирует стычку Валя, устраиваясь за рулем, — но что настолько — все же неожиданность. Неприятная.

Псих стоит у машины «поверженного врага» и смотрит мне в глаза через стекло. Медленно глубоко вдыхает и долго выдыхает.

— Поехали уже, — поторапливаю Валю, быстро пристегиваясь. — Надеюсь, дальше без приключений.

Невзгодов пропускает пару автомобилей и встраивается в поток, быстро проезжая мимо Смолина.

— Ты давно волосы не распускала, — замечает минут через тридцать. — Волнистые после пучка. Красиво.

«Вот ты и попалась», — удрученно прикрываю глаза и даю себе короткую передышку, проваливаясь в сон.

Глава 4

Валя остался подремать в машине, попросив прихватить ему что-нибудь перекусить в дорогу, мы со Смолиным устроились в придорожном кафе у самого окна. Солнце уже встало и трудится нещадно, но я все равно мерзну под его взглядом. Ем без аппетита, разглядывая скатерть в красно-белую клетку, думаю о брате. Как бы могла сложиться его жизнь, будь у нас деньги на его образование? Будь он чуть умнее и удачливее остальных, кто вместо него прошел на бюджет? Чем бы он сейчас занимался?

— О чем задумалась? — выбивает из потока Смолин.

— О вечном, — отвечаю без выражения.

— Мы во всем разберемся, — окутывает уверенностью своего голоса. — Обещаю.

— Ты и обещания? — хмыкаю. Назло, конечно, сомнения его слова не вызывают.

— Я никогда тебе ничего не обещал. До этого момента.

— А, ну да, — снова хмыкаю. — Чего это я, в самом деле.

— Не обещал, — повторяет с нажимом.

Поднимаю глаза.

— Я не отрицаю. И прекрасно помню все. Все, — последнее повторяю без звука, только губами шевелю, наблюдая, как над голубым озером вновь назревает шторм.

— Мы вроде договорились, — угрожающе понижает голос.

— С чем на самом деле мы разбираемся?

— Я уже сказал.

— Зачем тебе я?

— Ты мне не нужна, — бьет под дых простым ответом на неловко сформулированный вопрос. Опускаю глаза, скрывая навернувшиеся слезы обиды. — Мне нужно, чтобы ты не совалась в опасное расследование, — продолжает размеренно, деловито орудуя ножом и вилкой в дрянной забегаловке.

Манеры у него появились. Стиль. Дорогие шмотки, часы, машина, стрижка, квартира тоже наверняка не из дешевых.

— Тебе идет, — роняю тихо.

— Что?

— Деньги.

— Я к ним не стремился. Никогда. Но к ублюдкам они так и липнут, не поверишь.

— От чего же, — снова хмыкаю. — Почему сразу не вмешался? Я три года мотаюсь.

— Думаю, ты уже в курсе. Надеюсь, иначе твой детектив совсем никудышный.

— Хочу послушать твою версию.

— Хорошо, — раздражается от моей настойчивости, откладывая приборы. Демонстративно выковыривает языком застрявший кусочек пищи из передних зубов, вытирает губы салфеткой, брезгливо морщась, очевидно, от ее недостаточной мягкости, комкает и бросает на стол. — Я не хотел влезать. Не хотел никакого расследования, не хотел знать правду и видеть тебя.

— Я такая страшная? — улыбаюсь через силу.