Разлучница. В плену прошлого

— Да, конечно, — отвечаю без раздумий. — Не знаю даже… наверное, Кирюха нагнетает. Думаю, стоит рассказать ей. Вы уже год в браке, пора угомонить своих тараканов.

— Ага, семь месяцев из которых я ей типа изменяю, — иронизирует Невзгодов. — Давай я тебя с кем-нибудь познакомлю? Сходим на двойное свидание, она увидит, что ты на меня не претендуешь. Не претендуешь же? — вворачивает игриво и получает локтем в живот. — Понял, — хрипит наигранно, а на моих губах появляется широкая улыбка.

— Боюсь, в таком случае она решит, что ты кинешься меня отвоевывать. Я за правду, Валь.

— Что-то мне не манится сообщать жене, что большую часть брака я ее обманывал. Говорил, что изменял, а сам нет, — раздраженно говорит, а мне почему-то смешно становится. — Абсурд какой-то…

— Придумаем что-нибудь, — обещаю и разворачиваюсь, намереваясь чмокнуть в щеку, но звонок колокольчика над входной дверью заставляет вздрогнуть.

Валя с неохотой расцепляет руки, я, испытывая странное волнение, сползаю с него и обхожу стол. Беру поднос, ставлю на него чашку с остывшим кофе. Когда поднимаю блюдце с ложечкой, она позвякивает в моих трясущихся руках.

Валя удивленно приподнимает брови, я смущенно пожимаю плечами, не понимая, от чего так разнервничалась, но звуки шагов из приемной точно по вискам бьют. Тяжелая поступь, глухие уверенные шаги, которые прекращаются, когда мужчина оказывается в дверном проеме в кабинет Невзгодова.

Я замираю, пристально наблюдая за реакцией Валентина. За тем, как его серые глаза наливаются свинцом, приобретая характерный серебряный отлив. Как меняется его лицо, становясь похожим на маску. Как напрягаются его мышцы, натягивая ткань рубашки на бицепсах. И чувствую до боли во всем теле знакомый запах, которым постепенно наполняется комната.

— Я бы хотел нанять тебя, — слышу и голос вошедшего.

Поднос гуляет в моих руках. Ложечка предательски позвякивает, выдавая мое состояние с головой. А я все стою спиной к вошедшему, надеясь, что у меня галлюцинации. Что все происходящее лишь игра разума. Что я спятила. Что после той аварии я так и не пришла в себя в больнице. Что в коме, в аду, черт! Где угодно, только не здесь и не сейчас.

— Вы уже занимаетесь этим делом. Я хочу помочь.

— Помочь? — едва шевелю губами и медленно разворачиваюсь. — Помочь? — переспрашиваю, сцепившись с ним взглядом.

— Именно так, — поступает сухой ответ, после которого я нервно хихикаю и перевожу взгляд на Валентина.

Пусть он сам решит, нужна ли нам такая помощь. Во мне же борются желания запустить в наглого Смолина подносом, наорать на него и, как это не печально, броситься ему на шею.

— Я слушаю, — скупо отвечает Невзгодов, руководствуясь, полагаю, исключительно логикой, и кивком указывает на гостевое кресло напротив своего стола.

Глава 2

Я любила его всю свою сознательную жизнь, с самого детства. Лучший друг старшего брата, восемь лет разницы. Пропасть. Но такая манящая… знала бы я, что однажды шагну, а там ничего, кроме темноты и щемящей пустоты, сбежала бы гораздо раньше. Брат пытался предупредить, но я была слишком влюблена. Одного предостережения оказалось недостаточно.

Происходящее все еще кажется нереальным. Я стою с идиотским подносом в руках, Смолин устраивается в кресле в разнузданной позе, уголки Валиных губ дергаются в усмешке, которую он быстро прячет.

— Итак, — незамысловато начинает разговор хозяин кабинета.

— Я хочу знать, как погиб Андрей, — говорит Смолин абсолютную чушь, и я делаю свой выбор — агрессия. Презрительно фыркаю, шваркая подносом об стол.

— Любопытная формулировка, — Валя деловито откидывается на спинку стула. — Пояснишь?

— Из реки выловили кого-то другого, это очевидно, — с ленцой вещает Смолин. — А вот в то, что мой друг кинул меня на непомерную тогда сумму и просто свинтил — в это верить я отказываюсь. Единственное логичное объяснение — он просчитался. Доверился не тому, его убили, наверняка исподтишка. Тело надежно спрятали. Не знаю его мотивов, не знаю конечной цели. За три месяца до его смерти я был слишком занят тем, что ублажал его младшую сестренку, которую он мне навязал. Отсюда вывод, что его плану примерно столько же.

— Какая же ты сволочь, Смолин, — проговариваю с отвращением. — Навязал?

— Я приехал сюда не мелодраму разводить, — одергивает меня, не поворачивая головы. — Было и было, проехали.

— И зачем же ты приехал? Спустя шесть лет. Зачем? — выплевываю горечь обиды в вопросах.

— Затем, что лезешь ты, — рычит, резко повернув голову. — Я — смирился. Но ты! Ты то и дело приезжаешь, суешь свой нос во все щели, пристаешь с вопросами к тем, к кому даже подходить опасно!

— Ой, так ты за меня переживаешь? Вот это да! — ахаю саркастично.

Смолин зло смотрит мне в глаза и скрипит зубами, справляясь с гневом.

— Жалко убогую, — кривит свои красивые, немного пухлые губы, в усмешке. — Пора уже замуж, детей одного за другим рожать, а ты все в детектива играешь.