Разлука весной

Что ж, это свидетельствует о том, что ключевым действительно было слово «дисциплина». Привести свои мысли в порядок, вспоминать только о приятном. Вот она и сделала это сегодня утром – и видите, как быстро это утро прошло. Часа через полтора уже будет обед. Может, стоит немножко пройтись, не уходя далеко от гостиницы? Хоть какое-то разнообразие, перед тем как вернуться и опять есть эти горячие, тяжелые блюда.

Джоан пошла в спальню, надела свою фетровую шляпу и вышла.

Мальчик-араб стоял на коленях, обратив лицо в сторону Мекки, наклоняясь и распрямляясь в монотонном гнусавом песнопении.

Подошедший индиец назидательно сказал за спиной Джоан:

– У него послеполуденная молитва.

Джоан кивнула. Она не нуждалась в этих объяснениях, поскольку сама прекрасно видела, чем занят мальчик.

– Он говорит, что Аллах всеблаг и милостив.

– Я знаю, – ответила Джоан и решительно пошла к проволочной ограде вокруг вокзала.

Она вспомнила, как на ее глазах шесть или семь арабов пытались сдвинуть с места полуразвалившийся «форд», застрявший в песке, причем все тянули в разных направлениях, а ее зять Уильям объяснял ей, что вдобавок к этим искренним, но бесполезным усилиям они с надеждой произносили: «Аллах милостив».

Аллах, подумала Джоан, должен быть на свете, поскольку только чудо может вызволить машину, которую все тянут в разные стороны.

Любопытно, что все участники этого действа получали от него удовольствие. Воля Аллаха, говорили они и не предпринимали ничего разумного для достижения цели.

Нет, такой образ жизни Джоан не устраивает. Она предпочитает думать и планировать. Хотя, возможно, если жить на таком островке в вакууме, какой являет собой Тель-абу-Хамид, в этом нет особой необходимости.

Если прожить здесь долго, размышляла Джоан, можно даже забыть, какой сегодня день недели…

Так, прикинула она, сегодня у нас, кажется, четверг… да, четверг, а я сюда приехала в понедельник вечером.

Она подошла к ограде и на некотором расстоянии за ней увидела человека с винтовкой, одетого в форму. Он прислонился к большому ящику, и она предположила, что он охраняет вокзал или границу.

Он, похоже, спал, и Джоан решила дальше не ходить, а то вдруг он проснется и пальнет в нее. В Тель-абу-Хамиде, как ей казалось, такого рода вещи вполне могут случиться.

Джоан тем же путем двинулась обратно, собираясь сделать небольшой крюк и обойти гостиницу. Это позволит убить время без риска заработать новый приступ агорафобии (если это она).

Определенно, одобрительно думала Джоан, утро прошло удачно. Она перебрала мысленно все то, за что могла быть благодарна судьбе. Эверил вышла замуж за милого Эдварда, такого трезвого, надежного человека и к тому же состоятельного; их дом в Лондоне был вполне уютным. И Барбара вышла замуж. Вот Тони – с ним не все так хорошо, хотя они на самом деле ничего не знают, – Тони не выполнил свой сыновний долг. Ему следовало остаться в Крейминстере и пойти работать в фирму «Олдерман, Скюдамор энд Уитни». Жениться на хорошей английской девушке, которая любит проводить много времени на открытом воздухе, и пойти по стопам отца.

Бедный Родни, его темные волосы покрылись сединой, но сын не станет его преемником.

Верно, Родни слишком попустительствовал Тони. Он должен был обращаться с ним жестче. Твердость – вот что требовалось. Да, думала Джоан, интересно знать, где был бы Родни, если бы я не проявила твердость? Вероятно, весь бы погряз в долгах, пытаясь взять деньги под залог, как Ходдесдон. Интересно, ценит ли Родни то, что она для него сделала…

Джоан посмотрела вперед на какую-то волнистую линию горизонта. Похоже на море! Конечно, это мираж!

Да, мираж… Вода в песках. Совсем не такой, как обычно воображают миражи, – она всегда представляла себе деревья и города или нечто другое, столь же конкретное.

Но даже такой обман заставлял задуматься: а что же такое реальность?

Мираж, повторяла она, мираж. Само слово казалось важным.

О чем она думала? Конечно, о Тони и о том, что он вырос эгоистичным и легкомысленным.

К Тони всегда было крайне трудно подступиться. Он всегда был таким рассеянным, таким молчаливым и, не переставая добродушно улыбаться, поступал всегда так, как ему нравилось. Тони никогда не любил ее так, как, по ее мнению, должен любить сын. Он явно больше был привязан к отцу.

Джоан вспомнила, как Тони в семь лет посреди ночи вошел в комнату, где спал Родни, и спокойно заявил:

– Папа, я, кажется, съел поганку, потому что у меня очень сильно болит живот, и мне кажется, что я умру. Я пришел, чтобы умереть с тобой.

На самом же деле грибы тут оказались ни при чем. Это был приступ аппендицита, мальчику сделали операцию. Но Джоан все-таки удивилась, что ребенок пошел к Родни, а не к ней. Гораздо естественнее было бы позвать маму.

Да, у Тони было много недостатков. Он ленился в школе. Отставал в спортивных состязаниях. И хотя он был очень симпатичным мальчиком и Джоан с гордостью водила бы его везде с собой, ему, похоже, никогда не хотелось никуда идти, и он завел гадкую манеру растворяться в пространстве в тот самый момент, когда Джоан его искала.