Размах крыльев ангела

А аппетит нагулять было где, этот день тоже был полностью посвящен хозяйству. Маша даже добралась до сарая, нашла великое множество полезных и странных вещей, которые долго с интересом разглядывала. Видавший виды подойник с краником, керосиновая лампа с запасами керосина, примус, аж три сиденья для унитаза, вилы, грабли, лопаты. Нашла совершенно диковинную конструкцию, назначения которой так и не придумала, – потом, позже Степаныч разъяснит ей, что это самая обычная прялка. Нашла велосипед «Украина» с высокой рамой, старый, облезлый, но на ходу. Обнаружила серп, до сих пор знакомый только по старому флагу родной страны, и неумело, коряво срезала подошедший к самому крыльцу бурьян.

Забегала Александра, попила с Машей растворимого кофе, с любопытством сороки оглядела дом, повертела в руках привезенную Машей утварь. Велела не сидеть сиднем дома, выйти в люди, познакомиться с народом. Но идти куда-то знакомиться не хотелось. Вытянув вперед гудящие ноги, Маша лениво размышляла о том, что в первую очередь неплохо бы сделать из серьезного, крупного. Получалось, что отремонтировать печку. Намечала себе план работ и, сама того не понимая, роль главной скрипки отводила в этом деле себе и только себе, будто бы не принимая в расчет Македонского.

В этот момент он и поспешил явиться. Как говорила когда-то давно бабушкина сестра, вспомни говно – вот и оно.

– Мань, что сидишь, встречай мужа дорогого!

Македонский дотащил сумки до крыльца, сгрузил Маше под ноги и, схватив ее за руку, потащил за собой, к стоящей у калитки машине.

– Пойдем скорее, я тебе сюрприз приготовил.

Это были слова из той их, прежней жизни, именно так он говорил всякий раз, возвращаясь домой с очередной безделушкой.

Мужики у машины негромко, вежливо поздоровались с Машей, попрощались с Македонским и уехали. В дорожной пыли остались картонная коробка с надписью «Sony» и непонятный узкий предмет в чехле.

Маша вопросительно подняла брови, так она всегда раньше делала, давая Македонскому возможность самому предъявить подарки во всей красе.

– Машка, я телевизор купил. И еще ружье. – Его так и распирало от гордости, от радости, от собственного могущества.

– Ура! – Маша запрыгала на одной ножке, повисла на шее. – Молодец ты, самая большая умница! Как хочется телевизор посмотреть.

Внезапно Маша осеклась, растерянно, испуганно подняла на мужа умоляющие глаза:

– Саша, это же такие деньги? Откуда?

– А, это… Я ж взял утром, когда уезжал, – невозмутимо ответил Македонский обыденным тоном, словно речь шла о десятке на хлеб и булку.

Маша с ужасом поняла, что деньги он забрал все, что их стратегические запасы вылетели в трубу, точнее будет – в дуло и трубку кинескопа. Денег больше не осталось, так, самая малость. Была еще, правда, заначка – то, что дала ей перед отъездом бабушкина сестра, – но эти деньги, доллары, Мария твердо решила мужу не показывать и без крайней нужды не менять.

Муж ее расстройство заметил, подозрительно уточнил:

– Ты что, мать, не рада, что ли? Это же телик и ружье!

– Саша, у нас же в контейнере телевизор идет, через пару недель прибудет уже… – робко напомнила Маша.

– Ну ты чего, через три дня чемпионат мира начинается. – Македонский даже в толк не мог взять, как это можно не понимать: чемпионат мира по футболу, раз в четыре года, уж не хочет ли она предложить ему примаком по чужим домам ходить, «дяденька, пустите телевизор посмотреть». Но жену он на всякий случай подбодрил:—Не боись, Машка, заработаем, я тут с мужиками одну тему замутил.

Маша справедливо решила, что утро вечера мудренее, в конце концов, раньше, дома, он всегда придумывал выход из положения, и деньги у них всегда были не благодаря ей, Маше, а благодаря именно что Бешеному Мужу.

Машка споро приготовила ужин, пока Македонский разбирался с новым телевизором, торжественно накрыла на стол, и они сытно поужинали и даже открыли прихваченную Машей из Питера на новоселье бутылку шампанского. Они смотрели телевизор, а потом рьяно и истово занимались любовью, а потом Македонский учил Машу обращаться с охотничьим ружьем, и снова они занимались любовью – ненасытно и жадно, как в самом начале знакомства, – пока не рассвело, и они пошли на улицу на практике закреплять полученные Машей навыки стрельбы и перебудили все Лошки…

И Маше даже начало казаться, что жизнь их наконец-то налаживается.

После того как их обозвали, обложили по матери сразу из трех полусонных, растревоженных выстрелами дворов, Маша пошла немного поспать и проснулась ближе к обеду, мужа рядом не было. Маша вышла во двор, зашла в закуток с рукомойником, разделась и радостно поплескалась в холодной воде, гремя умывальником, сильно растерла лицо и тело полотенцем, завернулась в мягкую махру, взъерошила короткие волосы и огляделась по сторонам.