Разменная монета

Высказаться полностью по этому вопросу Женя так и не успел. В дверь уверенно постучали, и он вздрогнул всем телом, как от разряда электрического тока. Гуров вынул изо рта сигарету, так и не прикурив ее, и опустил в боковой карман пиджака. Алябьев вышел из-за спинки кресла, моментально занял позицию слева от входной двери и вынул из кобуры оружие. Женя потерянно оглянулся на Хомицкого. Тот молча повел стволом в направлении двери и красноречиво изогнул бровь.

– Открыто! – собственный голос показался Жене чужим и неестественным.

Хомицкий отодвинул его в сторону, становясь ближе к двери. Гуров напрягся. Входная дверь открылась, и на порог дома по-хозяйски шагнул далеко немолодой уже мужчина среднего телосложения в распахнутом осеннем пальто. Головной убор отсутствовал. Свет от висевшей под потолком люстры упал ему на лицо. Гуров не удержался и прищелкнул языком. Визитер остановился, и брови его удивленно поползли вверх, когда он и сам заметил сидящего в кресле полковника.

– Полковник Гуров?!

– Майор Дацук? – Гуров обнажил зубы в улыбке.

Слева и справа в атлетическое тело Дацука ткнулись стволы пистолетов. Но майор, казалось, и не обратил на это внимания. Взгляд его был полностью прикован к Гурову.

– Вот уж никак не ожидал, что наша с вами новая встреча состоится при таких обстоятельствах, – сказал полковник. – Все еще боретесь с оборотнями в погонах, майор?

Дацук невесело усмехнулся. На мгновение он оторвал глаза от Гурова, и одного беглого взгляда ему оказалось достаточно, чтобы оценить положение вещей. Потупившийся и полностью сломленный вторжением в его обитель сотрудников угро Женя, двое коллег Гурова по бокам, с нацеленными на него, майора, пистолетами и, наконец, сам полковник в кресле напротив. Судя по всему, больше в доме никого не было.

– А я недооценил вас, полковник, – честно признался Дацук, делая всего один-единственный шаг вперед.

Алябьев с Хомицким не последовали за ним, но даже спинным мозгом Дацук ощущал, что все еще находится под прицелом.

– Надо было вывести вас из этой игры.

– Каким образом, интересно? – саркастически поинтересовался Гуров.

– Не знаю, – майор уронил взгляд. Его руки расслабленно опустились вдоль тела. – Но я должен был это сделать, все предвидеть. Я не придал этому должного значения, и вот итог. Как я понимаю, Вилков уже арестован?

Гуров кивнул.

– Совершенно верно понимаете. И Вилков, и Шапито. Дело осталось за малым. Арест вдохновителя и организатора. Я мог бы не приезжать сюда лично, майор. Но уж слишком глубоко мне запали в душу ваши слова о том, что мы обязаны бороться с оборотнями в погонах. Я взял это на вооружение. Как девиз.

– Ну хорошо, – Дацук легко и непринужденно рассмеялся. Несмотря на кажущуюся беспечность и расслабленность этого человека, его мозг лихорадочно работал в надежде отыскать выход из сложившегося положения. Майор чувствовал себя сейчас как мышь, угодившая в мышеловку, за которой захлопнулась металлическая дверца. – Может, тогда попробуем договориться, полковник? Что нам мешает в конце концов? У меня отличный, хорошо отлаженный бизнес, приносящий баснословные капиталы. На службе таких денег никогда не заработать. Я это понимаю и думаю, что вы это тоже понимаете не хуже. Плюс отменное прикрытие…

– Договориться? – Гуров презрительно скривился. Майор напоминал ему в эту минуту мерзкого и отвратительного таракана, которого просто хотелось раздавить без малейших намеков на сожаление. – Вы предлагаете мне договориться, Леонид Аркадьевич?

– А что такого? – Дацук слегка повернул голову назад. – Ваши ребята наверняка тоже не будут против. Считайте это предложением новой работы. Что вас останавливает, полковник?

– Крячко – мой друг, – жестко изрек Гуров. – Именно это обстоятельство вынудило меня заняться нештатным расследованием. И после того, что вы сделали с ним…

– Перестаньте, полковник, – на какое-то мгновение в глазах майора появился хищный блеск, но он поспешил скрыть его, не желая, чтобы кто-то заметил подобную метаморфозу. – Вы же взяли Вилкова, истинного убийцу той девушки. У вас есть и его показания, и показания Шапито. Вашего друга оправдают вне всяких сомнений. Личное дело для вас закончилось. А я… Я – это совсем другая история.

– Нет, не другая, майор. Это одна и та же история. И она закончится только после того, как вы предстанете перед судом.