Честно говоря, Элли ничего не нравилось на этой пестрой свалке. Все эти цепочки, колечки, помада, лак для ногтей, грубое кусачее белье — все было дешевым и безвкусным. Из-за них не стоило так рисковать. Это все подошло бы разве что девятилетним девчонкам — они бы вырядились и считали, что похожи на Барби. Даже водись у Элли деньги, она не потратила бы их на подобную ерунду. Если бы ее спросили, чего ей хочется, ну, скажем, на Рождество или на день рождения, она попросила бы одну вещицу, о которой давно мечтала, — мягкую, уютную пижамку. В такой пижаме хочется забраться в постель с хорошей книжкой (например, «В краю лесов»[4]) и забыть про все: про школу, Ташу, про других девчонок и драчливых мальчишек и про то, как трудно не выглядеть белой вороной. Элли казалось, что в школе она каждый день притворяется, пытается выдать себя за кого-то другого. Ведь если ты хоть капельку отличаешься от остальных, приходится как-то изворачиваться. Обычно ты не понимаешь, что в тебе такого особенного, пока кто-нибудь не начнет тыкать в тебя пальцем. После двух с лишним лет в школе Элли очень четко поняла, что хорошо и что плохо для нормального подростка.
Первое — плохо быть маленького роста, слишком маленькой для своих тринадцати лет. Ростом Элли пошла в маму. Она в классе самая маленькая, и фигура у нее еще детская. Но (слава тебе господи) она довольно симпатичная — у нее длинные блестящие каштановые волосы и красивый рот с приподнятыми уголками. Из-за этого кажется, будто Элли всегда улыбается, даже когда ей не до смеха.
Чтобы быть правильным тринадцатилетним подростком, нужно выглядеть достаточно взрослой, чтобы тебя пускали в бары, опытной, как будто у тебя было столько секса, что он тебе уже надоел (хотя дальше слов дело ни у кого еще не заходило), и нужно, чтобы месячные у тебя были чуть ли не с начальной школы. У Элли они еще даже не начались. Поэтому она всегда носила в рюкзачке парочку «тампаксов» и время от времени роняла их на пол в классе.
Второе — у тебя должна быть неблагополучная семья, чтобы можно было громко жаловаться. Лучше всего жить с одинокой, выбивающейся из сил матерью, которую мерзавцы мужчины обманывают и, может быть, даже иногда поколачивают. Отчим-извращенец тоже вполне подойдет. У Элли же были любящие папа и мама. Хорошо хоть ее мама разъезжала в фургончике с надписью «Генеральная уборка», так что Элли всегда могла сказать, что ее мама — простая уборщица, а вовсе не владелец компании. Их семейные доходы вполне могли сойти за средние, хотя огромный дом, почти особняк, в котором они жили, вызывал некоторые подозрения у одноклассников. На первом этаже у них мало комнат. Только уютная гостиная-кухня — необъятная, с диваном, огромными стеклянными дверями. Она такой получилась потому, что папа снес практически все перегородки. Кухня выглядела стильной и немножко сумасшедшей из-за непонятных стеклянных вставок, которые придумал папа и понатыкал в самых неожиданных местах.
Сестрицей Имоджин тоже можно теперь козырять, ведь она залетела в двадцать лет, да еще от кого! От водопроводчика! Не обязательно же всем рассказывать, что Имоджин живет себе припеваючи у них в цокольном этаже (правда, у нее нет денег, так она же студентка). А Тристан-водопроводчик, между прочим, окончил Итон.
— Ну, чё скажешь? — Таша вертелась перед зеркалом, приложив к груди хищно изогнутый алый лифчик на серебряных бретельках.
Элли улыбнулась, ненавидя себя за постоянное желание говорить и делать людям приятное:
— Вроде ничего. Только выглядит как-то…
Таша прищурилась, ожидая, что Элли ляпнет что-нибудь, в очередной раз доказывающее, что она задавака, сентиментальная дурочка и вообще другая.
— Мне кажется, его из-под топика видно будет, — заторопилась Элли. — Кружева то есть. Они очень широкие.
— Да? Может быть. — Таша повесила лифчик обратно на вешалку и стала неторопливо рыться в нижнем белье. — А как тебе этот? Ну-ка, примерь.
Она протянула Элли сиреневый лифчик с монументальными чашечками, размера на три больше, чем Элли могла себе позволить. Элли небрежно рассмеялась, стараясь не краснеть:
— Ага, сейчас. Вот будет сюрприз для того, кто захочет меня пощупать. Ткнет пальцем — а там пусто.
Это была самозащита. Смейся над собой, пока этого не сделали другие. Таким вещам быстро учишься.
— Ладно, гребем отсюда, надоело.
Таша неожиданно рванула к выходу, к боковой двери. Удивленная Элли поспешила вслед за ней.
— А как же… Я думала, ты хочешь… — зашептала она Таше, когда они скрылись за углом, метрах в ста от магазина.