Размерность сновидения

— Нет, конечно… — Гнат вдруг припомнил ощущение приближающегося радостного праздника, огни, лампы… Да, если в городке поселится Смерть, то вряд ли он останется столь же уютным и беззаботным. И пусть в него нельзя войти, но можно прикоснуться к радостной тайне. И это само по себе здорово! Едва ли не лучше, чем самому стать обитателем праздничной вечности.

— Я слышала, что драконы хранят реальность, выжигая все, что может вмешаться в логику слоя. Ведь логика сновидений абсолютна при всей своей абстрактности. Да и абстракция заметна только после пробуждения. Драконы — стражи здравомыслия. Но только такого, как они себе представляют. А потому слои настолько хрупки и разобщены. И в них лучше всего живется Смерти.

Гнату на миг показалось, что слова этой Галатеи под номером три произнесла другая Галатея, вторая. Ученый-призрак. Даже интонации похожи на те, что звучали в ее голосе. Но он тут же отбросил эту мысль. Девушки были единым целым. И ничто не мешает лихой наезднице мотоцикла мыслить теми же категориями, что и бестелесной обитательнице лабораторий. И при этом оставаться столь же привлекательной, как оболочка… Внезапная мысль поразила Гната настолько, что он резко ударил ногой по педали тормоза.

— Ты чего?! Обиженно взвыл медведь, снова забодавший носом лобовое стекло.

— Галатея! — шофер серьезно посмотрел на девушку. — Ты тоже из тысячеглазов.

— С чего это ты решил? — фыркнула Гала. — Вот еще!

— Я просто сделал выводы. Вспомнил тебя первую. Ну, не совсем тебя, а куклу с пустой головой, которой издалека управляла твоя бестелесная сущность. А ведь я только что рассказывал, как управлял драконом. И что к нему вернулся разум, едва он оказался в слое города. В слое, откуда, как мне кажется, был некогда похищен твоими соплеменниками, чтобы оказаться превращенным в безмозглую машину. Вывод напрашивается сам собой. Расскажи свою историю, если тебе кажется, что я ошибаюсь.

Медведь взглянул на Галу с интересом и положил, наконец, оружие на пол.

— А я и думаю, чего это ты взялась нас спасать? А оно вон чего! Тысячеглазка, значит. Тогда, прости, что был против тебя.

Девушка вздохнула и опустила голову.

— Прости, Гнат! Я не думала, что так будет…произойдет. Да, мы, я и Аристотель — тысячеглазы. Наблюдатели, поменявшие вечное настоящее на нестабильное сущее. Судьба и Смерть стоят у наших ворот. Существа, чей дар стал для нас и наших предков проклятием.

— Но драконы…

— …всего лишь стабилизаторы миров. — Гала подняла на Гната глаза и виновато улыбнулась. — Порождения Судьбы и Смерти. Они очищают слои не только от кошмаров, но и от радости.

Гнат хотел было возразить, но вспомнил, что в защищенных от I-вируса местах снятся очень скучные сны. Если защиту слоя приходящих сновидений от кошмаров ведут драконы, то в словах Галы есть смысл.

— Мы мешаем. — сказала девушка. — Ведь заглядывая в иные реальности мы творим новые слои, которые помогают вызревать необычным снам в иных мирах. Там можно научиться летать или слышать песни звезд. Но тем самым нарушается устоявшийся порядок, благодаря которому Судьба может просчитать каждое мгновение жизни человека и передать его Смерти в предсказанный момент.

— Людей? — медведь смущенно наморщил нос и потер его лапой. — Но не только люди живут в слоях.

— Ты прав. Но вспомни, что стало с твоим миром. Ведь он почти рассыпался. Воображаемо живому не место в снах, ведь они не имеют живых аналогов в ином слое, а значит, способны вносить в устоявшийся порядок хаос, нарушать планы Судьбы.

— А как же Гарик? Или те же серпентаэры?

— Например, в мире Гната змеи могут ползать и плавать. Во сне он может увидеть летящую змею. И аналог Гарика существует там. Гигантская говорящая мухоловка не уводит далеко в мир воображения.

— А полет? — поинтересовался Гнат. — Чем он может помешать планам Судьбы?

— Человек не умеет летать сам по себе. Но если вдруг он вынесет из сна такой навык, то изменится очень многое. Впрочем, наглядней идти от обратного. Помнишь, как помощь Смерти поработила существ мира волны? Они теперь зачем-то держат остров-кладбище, понемногу забывая, что когда-то могли свободно передвигаться в толще вод. Никогда их разум не спал, он просто иначе работал, был непредсказуем, непознаваем. И существа эти видели сны, бывали в разных слоях, находили новые места, встречались с необычным. Теперь они, когда спят, навещают один и тот же мир, но зато Судьба не испытывает трудностей с их будущим. То есть, если человек станет летать, то он понемногу уйдет из под опеки Судьбы.

— Но это тоже будет Судьбой!

— Будет. Но отсечет целую ветвь и заставит появится новую, нарушая предначертания.

— Значит, мой мир так и останется в руинах? Фактически, вы с Аристотелем отправили меня не восстанавливать миры, а нарушать чьи-то планы?