Размножение в неволе. Как примирить эротику и быт

Наши современники становятся родителями, когда их сексуальность уже сформировалась и полностью проявилась. Все мы выиграли от того, что сексуальное отделилось от репродуктивной функции. Научившись регулярно использовать контрацептивы, мы получили возможность завязывать отношения и заводить партнеров сколь угодно активно и долго, причем не подвергая ни себя, ни партнера никакому риску. Мы наслаждаемся чистым желанием без последствий, по крайней мере, какое-то время, и от долгосрочных отношений ждем сексуального удовлетворения. Для поколения наших бабушек и дедушек, да и родителей, секс до рождения детей мало чем отличался от секса после появления в семье наследников: вероятность наступления беременности и всех связанных с ней новых обязанностей была вовсе не нулевой. Но для поколения беби-бумеров и всех последующих рождение детей означает радикальное изменение привычного нам свободного стиля жизни, главной целью которого является удовлетворение собственных потребностей и получение удовольствий. С появлением ребенка возникает конфликт между привычным и новым, тем более что нам теперь есть с чем сравнивать: «А вот когда-то тебе нравился секс», «Мы же могли часами заниматься любовью», «Раньше я знал, как тебя возбудить» – такие жалобы партнеров в адрес друг друга я слышу очень часто. Мы потрясены тем, что, становясь родителями, мы теряем многие привычные удовольствия и пытаемся этому сопротивляться.

И мужчины, и женщины переживают из-за подобных радикальных перемен, но не всегда одинаково и определенно не в равной степени. Освобождение женщин, означающее также и сексуальную свободу, еще не проявляется в полной мере в жизни матери: материнство пока хранит ауру высокой морали и даже некоторой святости. Традиционно в патриархальной культуре было принято не видеть в женщине-матери сексуального начала, поэтому утрата женщиной сексуальности с рождением детей воспринимается так болезненно в современном обществе. Возможно, это все пуританское наследие, но мы действительно лишаем материнство сексуального компонента. Вероятно, нам кажется, что вожделение никак не сочетается с материнскими обязанностями.

Разумеется, в Америке встречается много разнообразных жизненных укладов. Моя подруга Джун напоминает мне, что не все американцы приплыли в страну на «Мэйфлауэре»[41]. «Темнокожее население сталкивается с теми же проблемами в отношении секса, но нам определенно живется легче, чем вам, белым, – говорит она. – Секс – естественная часть жизни, а не какой-то страшный грязный секрет. Мои дети знают, что я занимаюсь сексом. И я знала, что мои родители это делают. Они включали музыку Марвина Гэя, закрывали дверь в ванную, и нам лучше было их не беспокоить». Одна моя аргентинская подруга рассказывает, что муж зовет ее в постели «мамочка»: отличный способ преодолеть табу. Моя коллега из Испании Сюзанна рассказывает, что, когда она в Мадриде, ее самая сексуальная часть – ее трехлетний сын. «В Нью-Йорке меня делают сексуальной мой испанский акцент, волосы, ноги, но уж точно не сын». Моя пациентка Стейси, белая американка, живущая с дочерью в Бруклине, хорошо понимает сложившуюся вокруг демографическую ситуацию: «Единственные флиртующие со мной мужчины – это педиатр из Индии, русский дантист, итальянец-пекарь и владелец продуктового магазинчика из Пуэрто-Рико. Здешние белые мужчины? Даже не думай. Если я с ребенком, они на меня и не смотрят». А вот на мужчину с младенцем реагируют совсем иначе: малыш становится мощным афродизиаком. Мужчина, идущий по улице с ребенком на шее, воспринимается как символ стабильности, верности, заботы. И для большинства женщин (и многих геев) это кажется сексуальным.

В книге Paris to the Moon («Париж на Луну») эссеист Адам Гопник сравнивает американскую антисексуальную модель репродукции с французским подходом, предполагающим гораздо больше чувственности: «Все американские книги о том, что такое беременность и чего ожидать в связи с ней, начинаются с теста на беременность, а не с сексуального акта. В Париже беременность – нечто, что случается в результате секса, и после благополучного окончания данного состояния женщина сможет вновь заниматься сексом. В Нью-Йорке беременность связана с дородовым отделением в больницах. А в Париже беременность воспринимается как новая глава, необходимая в процессе изучения чувственной стороны жизни, такой странный эффект от телесных удовольствий».