Размышления

   Было! Было затмение: "Это - смертельная болезнь: помутнение национального духа. Если образованный класс восхищался бомбометателями и ликовал от поражений...? Это уже были не мы, нас подменили, какое-то наслание злого воздуха. Как будто в какой бездне кто-то взвился... И закрутился, и спешит столкнуть Россию в пропасть... Тут есть какой-то мировой процесс. Это - не просто политический поворот, это - космическое завихрение. Эта нечисть, может быть, только начинает в России, а наслана - на весь мир".

   Так, может быть, все же избрана Россия? Этот взволнованный монолог рыцарственного монархиста, генерала Нечволодова, уравновешивается, однако, спокойной кроткой вдумчивостью Сани Лаженицына ("Октябрь 16-го"): "В этом проигранном мировом положении - зачем каждое исповедание настаивает на своей исключительности и единственной правоте? И православные, и католики. И вообще христиане?.. Как же можно предположить, чтобы Господь оставил на участь неправоверия все дальние раскинутые племена?.. И те народы обречены на вечную тьму лишь потому, что не перенимают превосходную нашу веру? Христианин - разве может так понимать?"

   Может, конечно. Вот и еще от Нечволодова: "Вся русская жизнь - в духовном капкане. Три клейма, три заразы подчинили нас всех: спорить с левыми - черносотенство, спорить с молодежью - охранительство, спорить с евреями - антисемитизм..."

   Ну, дались им евреи!

   Спорить можно только с одним евреем или с еврейской организацией. Спорить с евреями, будто все евреи заодно, - это действительно антисемитизм.

   И - с молодежью спорить, конечно, охранительство, хотя и не всегда им во вред. Но, главное, - как же можно спорить с молодежью огулом, со всеми, - ведь им жить после нас.

   Наконец, левые, разве все они одинаковы? Разве между эсерами и социал-демократами не было никакой разницы? И так уж мало от них отличались кадеты? Не политический ли это дальтонизм?

   Да. Русская жизнь и впрямь была (и есть) в духовном капкане - капкане поспешных радикальных суждений, неудержимых антипатий, философских общих мест и неоглядной решимости, присущей людям, никогда не изведавшим реального политического опыта жизни среди равных. Этот капкан многие годы и был их теоретической координатной сетью, как проникновенно показано в замечательном сборнике "Вехи", подытожившем целую эпоху русской жизни и сейчас остающемся актуальным.

   Трудно предвидеть, привнесет ли одинокий подвиг Солженицына долгожданную зрелость суждений в русские споры или просто добавит еще один радикальный рецепт. Координатная сеть, которую он натягивает, далека от завершения, но и с первых штрихов видно, что она далека от простоты.

   Однако писатель лишь отчасти может направлять внимание и понимание читателя. И сеть, которая натянется в умах миллионов его последователей, вряд ли будет той самой, которую лелеял он в своей душе. Мы можем только пожелать, чтобы и она не превратилась в новые силки для русского духа.

   Еще труднее предвидеть, приведет ли эта дорога русских людей к лучшему пониманию и сближению с другими цивилизованными народами или станет новым путем к отчуждению от человечества. Литературная манера и подход Солженицына взламывают непроницаемую корку советского изоляционизма и дают путь к общечеловеческим ценностям. Но и изоляционист найдет у него достаточно оснований для национального обособления и гордыни.

   Как это ни странно звучит, я думаю, что израильтянин может найти у Солженицына очень много необычайно важного для себя,

   если он сумеет преодолеть первый барьер непонимания, связанного

   с различием исторического опыта. Проблема общих ценностей и основанного на них самоуважения - проблема проблем в нашем обществе, составленном из десятков групп разной культурной ориентации. Народ наш велик не числом, но многообразием. Пример аналогичной задачи взятой на себя одним человеком, много дает для понимания наших трудностей. Мне жаль, что нет у нас великого человека, который дерзнул бы взвалить на себя такую ношу. Большинство наших писателей стараются разрушить у нас разные наши предрассудки. Когда выяснится, что общая сумма этих предрассудков составляет почти все, что объединяет нас в народ, может оказаться уже поздно придумывать новые рецепты.

   Но вместе с тем я рад, что творческую задачу, порученную нам всем, не понесет на себе одинокий герой.   

     

ЕВРЕЙСКАЯ РЕТРОСПЕКТИВА

   "...Увы! Шум народов многих! шумят они, как шумит море.

   Рев племен!.. Ревут народы, как ревут сильные воды..."

   (Исайя, 17, 12).

   Как различить в этом многоголосом реве родной звук? Есть ли он, этот единственный пароль, отзыв на который, хотя бы неосознанно, хранится в нашей душе? Те ли мы, за кого нас принимают? Те ли, за кого себя выдаем?

   Положение евреев в России как меньшинства, вкрапленного в "большую систему", представляет характер самоизучения, как перевод наших особенностей на язык этой системы.