Размышления о псалмах

Связывать с Пятидесятницей 67 псалом можно, хотя стих «земля тряслась, даже небеса таяли от лица Божия» (9) для псалмопевца, конечно, соотносился с чудесами Исхода. Стих 12 прекрасно показывает, как обретают новый смысл ветхозаветные тексты. Обычно мы читаем: «Господь даст слово; провозвестников великое множество», понимая «слово» как «воинский приказ», провозвестников (мрачная ирония) — как воинов. Однако на самом деле все не так. Стих этот значит, что многие могут разнести весть о победе. Вот это вполне подходит для Пятидесятницы. А уж совсем дает нам право так применять псалом стих 19: «Ты восшел на высоту, пленил плен, принял дары человеков, так чтобы и из противящихся могли обитать у Господа Бога». Гебраисты утверждают, что в древнееврейском тексте речь идет о «дарах» (добыче, дани) от людей. Однако в Послании к Ефесянам апостол имеет в виду другое прочтение: «Посему и сказано: восшед на высоту, пленил плен и дал дары человекам» (Еф. 4:8). Вероятно, именно здесь 67 псалом впервые связан с Сошествием Святого Духа — Павел говорит о дарах духовных, подчеркивая, что они даны после Вознесения. Связь Вознесения с Пятидесятницей прекрасно согласуется со словами Спасителя: «…лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не придет к вам» (Ин. 16:7), словно присутствие Христа в «пространственно-временном мире» мешает явиться Богу Духу Святому. Тут — тайна, и я ее даже не коснусь.

С псалмами, в которых речь идет о Страдальце, все много проще — их трудно читать, не думая о Христе. Если говорить совсем уж по-человечески, понять иносказания здесь можно и без помощи свыше — чудом было бы не понять их. В псалме 21, страшной песне, которую Христос вспомнил на кресте, поразительнее всего не «пронзили руки мои и ноги мои», а сочетание полного отчаяния с полной вверенностью Богу, Который не отвечает, даже «не внемлет» (21:3), и все же «Святый, живет среди славословий Израиля» (21:4). Здесь говорит страдалец невинный; в псалме 39 — виновный: «постигли меня беззакония мои, так что видеть не могу» (13). Но и это — голос Христа, ибо мы знаем, что Единый Безгрешный спустился ради нас в глубины страданий, которые испытывает плохой человек, когда узнает, какой он плохой. Заметьте, стих очень трудно согласовать со стихами 8 и 9, если речь не о Христе.

Говорить еще о «псалмах страдания» не стоит, там все очевидно. Вообще же скажем только, что 44 псалом являет нам столько граней Рождества, сколько не явят рождественские песни и, в определенном смысле, Евангелия. Создан он придворным поэтом к свадьбе царя. (Теперь нас удивляет, что такие стихи написаны «по заказу». Но во времена здоровых искусств никто бы не понял, чему мы удивились. Великие поэты, музыканты, художники могли работать так и работали. Того, кто не мог, сочли бы странным, как моряка или крестьянина, которые трудятся лишь по вдохновению.) Псалом прекрасен и как брачная песнь — то, что греки называли эпиталамой, — но он гораздо значительней, когда мы свяжем его с Воплощением.

Раньше меня совершенно не трогали толкования библейских текстов, уподобляющие жениха Христу, невесту — Церкви. Читая явственно эротические стихи из Песни Песней, поневоле улыбнешься и подумаешь, как наивны толкователи. Я и сейчас не верю, что древний автор понимал все это «в духовном смысле». Принимая такое прочтение, мы не можем отвергнуть то, о чем он уж точно думал. Да, это брачная песнь, это — поэма о влюбленных; новое чтение не мешает так видеть (человек — и впрямь один из приматов, стихи — черные черточки на белом листе). Но постепенно я понял, что новый смысл не произволен, он порожден тем, прежним. Во-первых, почти все великие мистики — античные, мусульманские, и особенно христианские — показывают, что образ брака, любовного союза естественно, даже неизбежно выражает связь человека с Богом. Во-вторых, тема «священного брака» постоянно возникает в язычестве — не «самом высоком» или «самом светлом», а «самом истовом», т.е. самом серьезном. Если Христос (а я в это верю) исполнил чаяния не только иудеев, но и эллинов, вполне может быть, что Он исполнил и это. В-третьих, для самого иудаизма Израиль — Невеста Господня. Об этом мы читаем в одной из самых трудных и трогательных глав Ветхого Завета (Иез. 16); в Откровении же Ветхий Израиль передает это Новому, и Невестой становится Церковь. Недостойную невесту отмывают, переодевают, обручают с Богом — просто свадьба короля Кофетуа! Аллегория, которая сперва казалась произвольной, укоренена во всей истории религий; и отвергать ее за то, что она «несовременна», может только слепой, самодовольный провинциал.