Читаем Размышления о религии и вере полностью

Православие необыкновенно символично. Я имею ввиду иконопись. Hаверное, поэтому мне не очень нравятся старинные русские иконы. Голые символы как-то не прельщают. А "Иоанна Златоуста в молчании" из Эрмитажа люблю. За всеми театральными действами, символами и изваяниями часто пропадает идея - а зачем мы, собственно, тут собрались? Причина гибели цивилизации Египта именно в этом, а не в захвате его Лагидами. Захват был только следствием. При таком взгляде на культ, очень привлекательно выглядят всевозможные церкви, приплывшие из-за океана. У них - минимум символов. Потомки фламандских и прочих европейских иконоборцев. Еще бы! У первых поселенцев не было самого необходимого, о каких церковных облачениях и иконах можно тут говорить! Минимум. Один символ креста животворящего. Самое интересное в том, что нам в последние годы усердно навязывали сначала Сталинизм - тема иссякла, и тут же вспомнили о религии. И начали, как всегда, с атрибутики - праздники и т.д. вместо заповедей. "Кимвал звенящий", подвешенный в пустоте непонятным образом, непонятно на чем. Короче, как всегда выиграли восточные люди: "Путь истины лежит посредине..."

Автор:

Hа сколько, ты успела заметить, я сторонник истины, этого "алмаза", который разные "огранщики"(религии), украсили золотой оправой, которая оттенила или скрыла некоторые грани, обывателям нравится золотая оправа под которой они перестают видеть алмаз. И лишь наиболее усердные могут прозреть истину сквозь блеск "золотого тельца". Кроме переселенцев, о еоторых ты писала, есть жители крайнего севера и жители тропиков, где мало символов, но много силы в заповедях и обрядах - Шаманы. Мы жители России отказались от своих шаманских корней, погнавшись за престижем западной религии. Христианство стало для нас, как и для многих народов "кровавым", как в средневековье, во времена крестовых походов, так и в годы Сталинских репрессий. Как ты уже заметила, культ личности способен какоето время конкурировать с ресигией, в борьбе за души людей, и после исчезновения культа личности, вакуум был заполнен недоучками, не верившими ни во что, но называвшими себя священниками, колдунами, экстрасенсами, шаманими, сектантами, бабтистами, массонами, знахарями и т.д. Что бы почуствовать в себе веру, судьба завела меня в одну из проамериканских сект, я увидел сияние алмаза и осознал убогость мировозрения людей, заучивавших адаптированную библию, мне оставался день до крещения, по словам моего наставника, меня макнут головой в ванну и будут так держать, а там выживу, не выживу. Когда я решил от них уйти, меня два часа уговаривали остаться, и после последнего моего отказа предложили адрес "сатанистов", что было для меня странно, а для них вероятно привычно, что наводит на мысль о общем руководстве этих организаций!!! Итак я чуствую, как должно быть и как нет, что правда, а что лож и независим от религий. К культовым предметам, отношусь как к вещам высоко духовным. Hастоящие иконописцы творили на одном хлебе и воде, а перед этим они долго постились, в результате их работы, содержат часть души автора, но поскольку писание икон были даром свыше, то можно различить лишь едва уловимую разницу в стилях разных монастырей, но не отдельных иконописцев одного монастыря.

Jian.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афонские рассказы
Афонские рассказы

«Вообще-то к жизни трудно привыкнуть. Можно привыкнуть к порядку и беспорядку, к счастью и страданию, к монашеству и браку, ко множеству вещей и их отсутствию, к плохим и хорошим людям, к роскоши и простоте, к праведности и нечестивости, к молитве и празднословию, к добру и ко злу. Короче говоря, человек такое существо, что привыкает буквально ко всему, кроме самой жизни».В непринужденной манере, лишенной елея и поучений, Сергей Сенькин, не понаслышке знающий, чем живут монахи и подвижники, рассказывает о «своем» Афоне. Об этой уникальной «монашеской республике», некоем сообществе святых и праведников, нерадивых монахов, паломников, рабочих, праздношатающихся верхоглядов и ищущих истину, добровольных нищих и даже воров и преступников, которое открывается с неожиданной стороны и оставляет по прочтении светлое чувство сопричастности древней и глубокой монашеской традиции.Наполненная любовью и тонким знанием быта святогорцев, книга будет интересна и воцерковленному читателю, и только начинающему интересоваться православием неофиту.

Станислав Леонидович Сенькин

Проза / Религия, религиозная литература / Проза прочее