Размышления о войне и о книге В. Суворова «Ледокол»

Эту дату, 19 августа 1939 года, когда якобы состоялось тайное заседание Политбюро, которое он вычислил логическим путём, автор считает своим маленьким открытием. Похвально. Пусть будет так. Но давайте согласимся, что тайных заседаний при Сталине, о которых мы ничего не знаем сегодня и не узнаем никогда, было множество. Он был великим конспиратором ещё с предреволюционных лет и умел заблаговременно заметать следы своих преступных замыслов. Вычислить же сегодня дату их проведения самостоятельно, без опоры на архивные документы, практически невозможно, тем более установить принятые на них решения. Да, с опорой на документы, которые сегодня нам известны, можно согласиться, что заседание Политбюро в этот день состоялось, и были приняты на нём уже названные решения. Но позвольте спросить Владимира Богдановича, а что толку от этого Политбюро и принятых на нём решений? Ведь к этому времени Сталин невольно упустил инициативу в международных делах, поглощённый внутренними проблемами. Он всецело был занят подготовкой страны к Большой войне и безнадёжно опаздывал с накатившими проблемами накануне войны, связанной с развёртыванием Красной Армии в приграничье, которые разрешить ему, так и не удалось. Более того, как мы теперь знаем, от него уже не зависело начало войны с Германией, он безнадёжно упустил инициативу и был, если можно так выразиться, вынужденным статистом или, проще говоря, созерцателем неумолимо нарастающих событий в самый канун войны. Хотя об этом не догадывался. Конечно, он проявлял завидную активность по дезинформации Гитлера о своих намерениях, как и международного сообщества и граждан своей страны, изумлённых и возмущённых заключением пакта Молотова – Риббентропа. Это неоспоримый факт. И не важно, сколько армий и корпусов скрытно потянулись к западной границе по решению этого Политбюро с целью возможной подготовки внезапного нападения на Германию, но под предлогом укрепления безопасности западных рубежей. Их катастрофический разгром в приграничных сражениях, фактически был предрешён. По этой причине не вижу оснований утверждать о какой-либо связи между заседанием Политбюро 19 августа 1939 года и началом войны 22 июня 1941 года. Можно согласиться лишь с тем, что между этими, безусловно важными событиями того времени, никак не согласующимися между собой напрямую, существует косвенная связь, разделённая во времени двумя годами.

Да, Сталин умел терпеливо выжидать удобного момента для возможного нападения на Германию, и в этом ему не откажешь, но с определёнными оговорками. Автор «Ледокола» цитирует высказывания Сталина перед своими соратниками. Он, Сталин, неоднократно и раньше на секретных совещаниях высказывал свой план

«освобождения» Европы: «втянуть Европу в войну, оставаясь самому нейтральным, затем, когда противники истощат друг друга, бросить на чашу весов всю мощь Красной Армии» [Суворов, 1993, с. 61].

Забегая вперёд, признаем: выжидая удобный момент для нападения на Германию, он перехитрил себя самым глупейшим образом, ожидая истощения европейских государств от гитлеровской агрессии. Да с чего бы это жители оккупированных Гитлером одиннадцати европейских государств и их экономика вдруг истощились? Политический и экономический строй в этих странах он не изменял, частную собственность не отменял, гражданские права и свободу он ограничил в нужных ему пределах для поддержания оккупационного режима, необходимого в таких случаях. Правительства же оккупированных Гитлером стран хуже всякой войны боялись проникновения большевизма в Европу, создавали из добровольцев небольшие воинские формирования и отправляли их на Восточный фронт воевать на стороне вермахта, где они прилежно убивали бойцов Красной армии – пролетариев до мозга костей. Признаемся, что хитровато-обманчивое лицо большевизма всё более грозно проявляло перед войной свою агрессивную сущность в своей внешней политике в отношении соседних государств. И это пугало западноевропейских обывателей, вынуждало их руководителей оказывать Гитлеру впервые годы, начавшейся войны довольно существенную помощь в поставках оружия, боеприпасов, особенно продовольствия, в его смертельной борьбе с большевизмом.