Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 6

— Выбираю, что бы такого взять из отцовского.

Блондин решительно подошёл к бывшей секретарше и забрал у неё из рук посудину:

— Вам без надобности. Из неё отец пил. Оставлю себе.

— Может, я тоже хочу её себе оставить, на память? — едко подняла вверх правую бровь и подбородок Кога.

— Хорошо. Тогда я сейчас поднимусь наверх и возьму что-нибудь поинтереснее, — равнодушно парировал школьник. — Батин сундучок с запонками, заколками для галстука, зажимами для носовых платков. О, там ещё перстни были, мужские. Помнится, преимущественно платина: батя не любил жёлтого металла.

— Там камни недешёвые! — припоминая, встрепенулась сестра. — Вау, а я и забыла… Маса, ладно. Давай договариваться?!

— О чём?! — брат остановился посреди гостиной, удивлённо глядя на неё.

— Тот папин сундучок вовсе недешёвый, хотя и маленький. Давай все вещи, которые только мужские, из него забираешь ты? — зачастила студентка. — А те, которые может и женщина надеть, поделим между собой по-честному?

— А что ты оттуда собралась надевать? — подросток не на шутку завис. — Ю, это не моё дело, конечно, но кого ты собралась изображать в мужских запонках?! И что ты собралась надеть такого, чтобы их было, куда нацепить?!

— Запонки твои! На них не претендую, хочешь — все забери! — поморщилась приёмная дочь. — Но булавки для галстука, зажимы для него же, кольца, перстни — давай обсуждать?! Плюс там браслеты есть, они вообще унисекс!

— Меня вы что, принципиально не считаете? — бывшая секретарша подпустила в интонации немного сарказма.

— Он сильнее нас с тобой, — вздохнула Ю. — И нам с тобой точно накостыляет. Влёгкую. При этом, дом ведь и его тоже, он у себя находится. А ты тут на птичь… А тебе в суде будет сложно апеллировать к чему угодно, кроме устных договорённостей. Которые ты не сможешь доказать.

— В каком суде? — не сразу сообразила Кога, впечатлившись прорисованной картиной.

— В семейном. Если он сейчас начнёт силой забирать, ты попытаешься вмешаться. Он тебе треснет. С него станется…

— Спасибо за оценку, — хмыкнул брат, возвращая женщин к реальности и напоминая им о себе. — Есть второй вариант.

— Какой?! — студентка, поднявшись с дивана, подошла ко второй жене своего отца и приобняла её за плечи.

— Эта глиняная рюмка для сакэ — моя. А платиновые запонки и бриллиантовые булавки делите между собой. Кстати, о матери не забудьте. Она тоже вроде как законная жена.

— Сюда больше не войдёшь, — бывшая секретарша протянула глиняную безделушку парню. — И я сейчас серьёзно. Не знаю, конечно, что скажет Нозоми; она может иметь и другое мнение. Но две беременные женщины, а через несколько месяцев две матери и два грудных ребёнка — это очень много для такого маленького дома.

— Продолжай? — Маса, обернувшись по сторонам, вытащил из кухонного стола лист пищевого пергамента и аккуратно завернул грязно-белую стопку в него.

После чего положил в свою сумку, на самое дно.

— Две кормящие матери. Два грудных малыша. Ю, которая тоже девушка. Ты собирался начинать самостоятельную жизнь — и я лично слышала, как ты это обсуждал с Ватару. — Твёрдо перечислила секретарша. — Тебе станет некомфортно в этом доме. Нам тоже будет некомфортно. Так и быть, могу пойти на уступку.

Маса молчал.

— Ты подыщешь себе жильё, а мы подумаем, как компенсировать часть твоей аренды.

— А вторую часть платежа он где брать будет? — заинтересовалась сестра. — В Токио квартиры дорогие. А если он будет жить в пригороде, то из Тамагава нужно уходить: не будет успевать на занятия.

— Из Тамагава, скорее всего, так и так уходить, — нахмурилась Мивако. — Оплата большая. Ватару больше нет. Нозоми не работает, полностью на иждивении мужа была. Я ещё согласна обеспечивать саму Нозоми и ребёнка, но здоровый парень, который уже работает — это перебор. — Она на удивление спокойно посмотрела на пасынка.

— А я и не в курсе! — искренне поразилась Асада-средняя. — Эй, белобрысое недоразумение, а где это ты на работу пристроился?! Чего не рассказывал?!

— Да нечего рассказывать. Понемногу рыбу ловлю, в порту отираюсь, — спокойно ответил подросток, укладывая вещи в сумке.

— Или — есть вариант. — Словно не замечая окружающих, вкрадчиво продолжила Кога. — Оставайся. И я тоже всё оставлю, как есть. Даже оплату твоей академии, — она со значением подняла указательный палец. — Которая мне, заметь, вообще не нужна!

— А почему тебе не нужна моя академия?

— Потому что даже если ты выберешься в люди, меня в старости ты кормить точно не будешь.

— Прикольно, — как-то глупо и простодушно улыбнулся блондин. — А зачем тебе тогда вообще обо мне заботиться? Если я — такой бесперспективный и бесполезный балласт для тебя, на старости лет?

— Из-за моих чувств к твоему приёмному отцу, — серьёзно ответила женщина. — Он тебя любил, потому могу пойти навстречу исключительно из уважения к нему. Но я — не монахиня-благотворитель. У меня есть условия.

— Какие? — нескладный гайдзин, похоже, всё-таки стал самим собой.