Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава

– Да. Причём, настаиваю, о драке речь не шла. Я просто попросил – и они сами отдали. Слушайте, давайте позовём их и спросим, есть ли претензии?! И правду ли я сказал? – Пацан говорил ровно и уверенно, а маркер приложения светился ровным зелёным цветом.

– Понятно, что они скажут! – фыркнул педагог. – Они, естественно, заявят, что о претензиях с их стороны вообще речь не идёт!

– Так а чем это лично для вас будет отличаться от предыдущей ситуации? – как-то пронзительно, вязко и по-взрослому спросил Асада. – Когда мелкие из гуманитарной средней школы точно так же не шли к вам с жалобами, а в случае прямых вопросов наперебой бы орали, что претензий не имеют?

– Ты сам знаешь, из какой ты семьи. – Кавасима неожиданно для себя решил говорить, что думает, и не подбирать при этом слов.

– Это единственное отличие? – уточнил белобрысый.

– Наверное, да. Хм, и правда интересно…

– Получается, для вас больше значит не сам поступок? А личности родни того, кем он совершён? Вы правда считаете это объективным и правильным?

Кавасима промолчал.

– Господин директор у меня встречный вопрос, переходящий в заявление. Младшие сказали мне, что деньги у них эта троица забирала регулярно. Также, они вроде бы жаловались своему преподавателю, но безрезультатно: у того нет рычагов давления на старшую школу. Со своей стороны, заявляю вам со всей ответственностью: любую попытку несправедливо ущемлять тех, кто учится вместе со мной и имеет со мной какие-то отношения, я буду расценивать, как физическое нападение на меня лично. Со всеми вытекающими последствиями. Просто потому, что не я первый начал.

– Снимаю свой вопрос. – Признавать собственные ошибки Начальник образовательного процесса Тамагава умел.

Даже если ему на них указывали таким вот неподобающим образом.

Продолжи он дальше давить на Асаду, это было бы откровенным двойным стандартом.

– Я вам даю честное слово, я никого даже не ударил. Ну, кулаком не ударил, – поправился гайдзин. – только подзатыльник этому, рыхлому. Когда он сказал, что меня из школы могут и попросить рано или поздно, а вот тогда они…

– Боюсь спрашивать, что ты ему ответил. – Поёжился преподаватель в кресле.

– Только подзатыльник. Плюс, сказал, что в этом мире всегда найдётся и другой человек. Который тоже будет защищать слабых, борясь с сильными.

– Гхм-кхм-арргх, – закашлялся Кавасима.

– Знаете, я тогда не имел ввиду этого подтекста, – верно истолковал реакцию собеседника старшеклассник. – Это просто отца поговорка, он её периодически вворачивает дома. Когда меня думает, что воспитывает. Если не учитывать подтекст и контекст, мысль-то хорошая?

– И снова я промолчу, – решительно хлопнул ладонями по крышке стола Юто. – Этот вопрос точно выходит за рамки того, что мы с тобой можем обсуждать… Ты понимаешь, что прямая конфронтация между нами с тобой не нужна ни мне, ни предвыборному штабу, в котором состоит твой отец? – Начальник образовательного процесса решил оставаться полностью откровенным. – И для обеих сторон было бы лучше, если бы начало действовать подобие соглашения?

– Я пришёл с конкретными предложениями. Соглашение предполагает, что стороны приходят к общему знаменателю в изначально разных позициях? – пацан сверился с реакцией педагога и продолжил. – Со своей стороны, говорю сразу и открыто: у меня нет никаких интересов, выходящих за рамки образовательного процесса. Никому ничего не собираюсь доказывать, я об учащихся. Ни с кем первый не лезу конфликтовать. Не вступаю ни в какие коалиции, если идёт речь о школьном влиянии. Я здесь за тем, чтоб учиться. Точка. То, что меня не касается, меня не касается.

– Какой похвальный рационализм, – признал Кавасима. – Даже странно слышать.

– Но это не распространяется на ситуации типа вчерашней, – словно не замечая, продолжил Асада. – Если ко мне прямо обращается кто-то, кто может повлиять на моё настроение, то вы поняли…

– А как оно повлияло? – искренне заинтересовался Юто.

– Ну видеть в столовой голодные глаза малышни, у которой жлобы отобрали деньги на обед, не очень же приятно, – пожал плечами белобрысый. – К тому же, если знаешь, что случилось, и если они просили о помощи лично тебя.

– Я очень надеюсь, что твои эскапады не перерастут в войну всех против всех. – Серьёзно заметил Начальник образовательного процесса, помолчав.

– Конечно, удобнее жить, когда шума не возникает, – не удержался от шпильки ученик. – Вас же не касается – так чего шум поднимать? Извините. Не хотел задеть. Оно опять сигналит, что вы злитесь.

– Бесишь, – не стал спорить Юто. – А тебя оно что, касалось?

– Мелкие подошли сами, раз. – Напомнил Асада. – Кое-какие личные воспоминания, когда хочется жрать после школы, а есть нечего, у меня тоже есть. Ну, точнее, когда еды очень мало…

Преподаватель удивлённо поднял бровь, но сказал чуть иное:

– Ладно. С этим пунктом разобрались. Справедливости ради: не могу не признать некую обоснованность твоей позиции. А чего ты шёл-то? Ты же вроде о чём-то своём хотел говорить?

– Да. Как вы смотрите, если наша Академия победит в открытом турнире по одной прикладной дисциплине бу-до?