Размышляя о Брюсе Кеннеди

Лицо мужчины напряглось, брови сошлись в одну горизонтальную черную полоску. Глаза опустились и замерли на ее сумке. Почти одновременно челюсти прекратили двигаться.

Мириам представила себе здоровенную, длиннющую струю пережеванного табака, которая бьет по… точнее, попадает прямо в ее сумку, и сделала шаг назад.

— Después ,[40] — поспешно сказала она. Потом, позднее, когда вернется, она заплатит за стоянку. Ее знаний испанского было недостаточно для объяснения, хотя она надеялась, что сопровождающие жесты — сначала она, мол, поедет в Чипиону по делам, найдет там банкомат, вставит в него карточку — успокоят мужчину. — Después, — повторила она, — когда вернусь.

Впервые с тех пор, как Мириам вышла из машины, ею овладели сомнения. Он на самом деле тот, за кого себя выдает? Надо ли платить за парковку на заброшенной стоянке? Любой сможет раздобыть водительскую фуражку да рулон отрывных парковочных талонов, так ведь?

Только она успела подумать, что, по сути, не важно, кто он, как мужчина поднял руку:

— No se preocupe… tranquila… tranquila… [41] — С этими словами он отвернулся и прошаркал в сторону платанов в углу площадки. В их тени Мириам увидела белый пластиковый стул и термос.

В первом попавшемся кафе на центральной улице Чипионы она заказала бокал красного вина. У барной стойки стояли двое мужчин в синих комбинезонах, которые при ее появлении чуть повернулись в ее сторону, смерили ее взглядом с ног до головы и продолжили прерванный разговор. А она уже пожалела, что, кроме этой юбочки, не взяла с собой другой одежды. В сумке лежали только бикини да пляжное полотенце с изображением бутылки шампанского «Кодорниу», купленное в первое же утро в Санлукаре в киоске на променаде. Это полотенце висело среди множества подобных — с «феррари» и персонажами мультфильмов. Несмотря на ранний час, солнце ощутимо припекало спину через футболку, а от невероятной голубизны неба глазам было больно. Она не могла представить себе, что лежит на пляже на полотенце с красным гоночным авто или с ярко-желтым мультяшным утенком, а посему выбор нежно-зеленой бутылки шампанского с яркими, но и довольно расплывчатыми буквами показался ей самым подходящим.

В туалете она постаралась по мере возможности привести в порядок лицо. При помощи комбинации крема и пудры она убрала бороздки и полосы, однако территория вокруг глаз оставалась непреодолимым препятствием. Мириам порылась во внутреннем кармашке пляжной сумки, поискала солнечные очки, но, кроме кошелька и пачки салфеток, ничего больше не обнаружила. Продолжила поиски, закапываясь все глубже, наткнулась на полотенце и развернула его, хотя заранее знала, что это напрасно.

Она чертыхнулась, глядя на свое отражение, и в ту же минуту увидела очки — на столике рядом с зеркалом в гостиничном номере. Они лежали на стопке испанских газет и журналов. Она сама их туда положила, после того как испробовала все комбинации с одеждой, в том числе с очками — на носу, сдвинутыми на волосы, беспечно засунутыми одной дужкой за пуговку или за воротничок всевозможных блузок и футболок.

Она заказала второй бокал красного. И, выйдя на центральную улицу, впервые за весь день поймала себя на улыбке. Эта улыбка не имела отношения ни к ее самочувствию, ни к внешнему виду. Ни к походке. Нет, улыбка как бы пришла к ней извне, словно желая взбодрить.

В сувенирном киоске она купила солнечные очки. И пачку «Честерфилда» с фильтром. «Почему и нет? — произнес ее внутренний голос. — Ну почему бы не купить сигарет, хотя столько лет уже не куришь?» Голос исходил откуда-то из глубины, откуда-то прямо под диафрагмой, оттуда, возможно, была родом и улыбка. И тотчас, словно это было обычнейшим делом, она попросила и зажигалку.

В отличие от Санлукара море в Чипионе было таким, каким обычно его себе представляешь. Во всяком случае, за маяком. Переход произошел внезапно. Сначала по дороге попадались только ржавого цвета камни, на которые набегал мелкий прибой, да мидиевые фермы, пахло водорослями и стоячей водой, что напомнило Мириам груды грязной посуды на кухне и, против воли, Бена. Иногда он обещал, что перемоет посуду после еды или, вернее, когда закончит работу. Однако часто тарелки, пригорелые сковородки и чашки так и стояли немытые до полуночи. В его кабинете еще горел свет, а поскольку Мириам вовсе не хотелось на следующее утро готовить завтрак для всех и коробки с бутербродами в школу для ребятишек в неубранной кухне, она мыла посуду сама. На посудомоечную машину, как постоянно твердил Бен, у них не было денег. Или места, ведь чтобы просто ее разместить, надо перестроить всю кухню. А это слишком дорого. Может, после выхода его следующего фильма.

— Сейчас это невозможно, — говорил он, и лицо его выражало страдание. — Стройка в доме, когда мне надо продумать сценарий.