Размышляя о Брюсе Кеннеди

Тот вечер Мириам провела в ресторанном зале в одиночестве и позднее, в рассказах своим лучшим подругам, неизменно опускала этот эпизод своего пребывания в Санлукаре.

3

Едва Мириам вошла к себе в номер и повалилась на кровать, как зазвонил мобильник. Она не могла припомнить, когда успела его включить. Может быть, в лифте? Действительно, впервые за все время пребывания в «Рейне Кристине» она поехала на лифте, хотя ее номер был на втором этаже. Поднявшись в ресторане со стула, она сразу заметила, что сотворили с ней виски, два графинчика вина и кофе с коньяком. С дебильной улыбкой на лице она насилу доплелась до выхода. Но преодолеть два марша наверх оказалось выше ее сил.

Потребовалось время, прежде чем она раскопала в пляжной сумке все громче и требовательнее орущий сотовый.

— Алло? — Она поняла, что ее голос звучит не как обычно, грубо и сипло, словно голос только что проснувшегося человека или, скорее, человека, не открывавшего рта уже несколько дней.

— Мириам?..

— Да, это я! — прозвучало излишне громко и неестественно радостно. Кончиками пальцев она потерла лоб, но все вокруг закружилось. Она попробовала зацепиться взглядом за какой-нибудь предмет, хоть за репродукцию рыбацкой лодки в рамке над телевизором. Да только и суденышко никак не хотело стоять на месте.

В трубке она слышала, как муж далеко в Амстердаме тяжело переводит дыхание.

— Что же ты не позвонила?

— А разве я обещала? — Голос, в общем, более-менее под контролем, но вот ответ получился не совсем, она сразу поняла: с какой стати она вдруг защищается, словно ей в чем-то нужно оправдываться?

Опять послышался вздох.

— Мириам, я вовсе не хотел… — И снова — тишина, как будто Бернард Венгер подыскивал подходящие слова. За десять лет замужества она привыкла к таким паузам. В эти секунды тишины в воздухе зависало нечто не высказанное вслух. Идея заключалась в том, что собеседник мысленно договорит незаконченную фразу.

Она приподнялась в подушках и с силой прикусила губу, чтобы хоть как-то остановить это бешеное кружение.

— Бен, я уже собиралась спать.

— А ты разве не прослушала наше сообщение?

Мириам знала, что сейчас ей следовало сказать «Какое сообщение?», но промолчала.

— Алекс и Сара звонили тебе, — после очередной неловкой паузы продолжил муж, где-то на заднем плане ей слышался звук работающего телевизора, — хотели, чтобы мама пожелала им спокойной ночи.

— Ну ладно, давай их, — быстро сказала Мириам.

— Подожди, а тебе известно, который сейчас час? Они давно уже спят. Я им даже разрешил подольше не ложиться. Никак не мог подумать, что ты не позвонишь.

Электронные часы в телевизоре показывали 22:25. Коньяк, разгораясь внутри, где-то внизу, постепенно карабкался наверх. Она спустила ноги с кровати, села, пожалуй излишне резко. От подкатывающей тошноты на глазах у нее выступили слезы.

— Бен, — едва слышно произнесла она.

— Мириам, что с тобой? — Конечно же по ее интонации он почувствовал неладное, и теперь в его голосе сквозила тревога.

— Я… я, Бен, перебрала. — Это была правда, и она тут же почувствовала облегчение, даже коньяк начал потихоньку отступать. — Меня чуть было не вывернуло, но все обошлось…

Ей было слышно, как муж тяжело вздохнул.

— У тебя действительно все хорошо, Мириам? Может, тебе лучше вернуться? Тебе там не очень одиноко?

Она прикрыла глаза. За короткие пять секунд она увидела свой дом, видавший виды диван, на котором сейчас, наверное, сидит Бен и звонит; как давно ей хотелось поменять это старье, но все никак не находилось денег, а сейчас, после этой поездки в Санлукар, их стало еще меньше. Мысленно она миновала кухню, поднялась в комнату, где спят ребятишки. Приоткрыла дверь, заглянула внутрь. Алекс, как всегда, лежит поперек кровати, завернувшись в одеяло, простыню, пододеяльник — все вперемешку, на кроватке Сары виднеется лишь головка на подушке, рядом — другая, поменьше, ее любимчика Берта. Мириам утверждала, что Берт — кенгуру, но вот Сара никак не хотела распрощаться с мыслью, что Берт — маленький бельчонок.

— Ты-то как там, Бен? Потихоньку?

Мириам полагала, что если будет спрашивать сама, то ей удастся избежать ответов на вопросы, во всяком случае на некоторое время.

— Да вроде ничего. Понимаешь, не обо мне речь, видишь ли…

— Вижу, нервы. — Она резко оборвала его. Ей давным-давно было известно, о чем идет речь, и она люто ненавидела, когда он словно бы устранялся и пытался воздействовать на ее чувства через детей. — Ты о воскресенье?

В предстоящее воскресенье намечалась премьера нового фильма, над которым он работал и как режиссер, и как сценарист. Три года назад она прочитала первый вариант сценария, потом второй, третий, четвертый и пятый. Потом она побывала на нескольких съемочных днях и, наконец, на первом прогоне чернового монтажа.

Позднее были еще показы, какие-то сцены убирались, менялся их порядок, появилось музыкальное сопровождение… Прошло время, и Мириам уже не могла восстановить в памяти то событие или тот случай, после которого утеряла интерес к происходившему.