А «дембель» станет на сто восемьдесят миллилитров кофе ближе. За два года, с такой диетой, я должен выпить почти двести литров жидкости в столовой, по неполной кружке, три раза в день. А селёдки, которую дают раз в день, по пять сантиметров – съесть тридцать шесть с половиной метров! Уже много выпил, много метров съел, но остаётся ещё внушительно. Если бы служба была только в этом – есть и пить! Сразу бы съел, выпил и – домой.
А пока – «Смена – строится!». И вперёд, в столовую! «Где наша линия пройдёт, там, каждый знает наперёд, ЭХХ– доблестная связь – не подведёт!»
***************
Сон
Я всегда любил сон, но его мне постоянно не хватает, как, наверное, всего того, что хочешь. Или это просто врождённая человеческая жадность – то, чего хочется – всегда мало, а если чуть больше, чем хочется, то не надо и не хочется. Иногда в жизни случались «отсыпные» дни. Но вот какой казус – можно, но не хочется или, даже если хочешь уснуть – не спится.
Хочется спать на уроке, дома, если не сделаны домашние задания, на лекции, на смене, во время оберегания дальневосточных рубежей нашей Родины, на политинформации, что являлось, не крайне, но всё же достаточно аполитичным поступком, на работе, особенно после обеда. Наверное, мои далёкие предки, до того, как стали обезьянами и, уже потом, людьми, были удавами – поел, поспал, проснулся от голода, опять поел.
Поговорку «утро вечера мудренее» я подтверждаю полностью. Любую, не решаемую проблему нужно переспать, утром она решится быстро, малокровно или совсем исчезнет, потому, как была надумана усталым мозгом. Это не относится к срочным проблемам, которые могут прийти решать, до наступления утра, люди с паяльником или другими подручными и очень эффективными средствами. Нет, проблема не решится, но у не просящего и, всё же, получившего такую помощь, напрочь исчезнет желание не решать или решать долго, а проблема станет наиглавнейшей и единственной. Желание спать, будет отбито напрочь. Поэтому такие проблемы надо решать «до того, как…», или согласовывать сроки исполнения, как минимум, на утро.
А ещё «сон-лучшее лекарство». Действительно – лечит. Лечит, почти от всего. Только количество сна должно соответствовать тяжести болезни или быть не меньше. Больше можно.
Пересыпал детские неприятности и, хоть некоторые из них не проходили совсем, я был бодр и спокоен после пробуждения, до тех пор, пока не вспоминал или мне не напоминали о них. Ну и что…, зато как приятен этот короткий промежуток времени, между уже бодрым и ещё не «загруженным» состоянием. Может быть, он, и ценен этим контрастом – кусочек безмятежности среди смятения.
И уже будучи, взрослым, почти древним, опытным и умудрённым жизнью, семнадцатилетним студентом, я при первой возможности погружался в сон или в чуткую дрёму. На лекциях, на сессиях, когда надо было подбирать «хвосты», при проблемах, грозящих отчислением – тогда сон был особенно сладок. Сон помогал всегда. А в армию я ушёл сам и мою фамилию называли на политеновских перекличках студентов, присутствующих на лекциях, ещё больше двух лет.
Армия, куда я напросился добровольцем, научила не только дисциплине, точнее-как изображая дисциплину, её не соблюдать и избегать наказаний (т.е. научила жизни), но и привила ещё большую любовь ко сну. Возвысила его ценность до реальной.
В армии я на «собственной шкуре» и особенно на шкуре, которая покрывает веки, испытал и понял всю необходимость сна и его приоритетность перед любыми другими, как я считал до армии, важными человеческими потребностями.
Спали мы часто – каждые сутки… по четыре часа. Поэтому впадали в спячку при любом состоянии покоя (это когда тебя не тормошат), вне зависимости от положения своего тела. Лёжа спали, только в отведённые для этого краткие часы отбоя, а остальное время спали сидя, стоя, во время марша (шагаешь и спишь) главное было – не отбиться от строя. Можно было спать и на бегу, но велика была опасность споткнуться или повернуть не туда, или не повернуть и всем своим фасадом заехать в препятствие (стена, забор, дерево, остановившийся сослуживец (самый щадящий вариант)).