Размышляпствования

Гена любил Машу. И я любил Машу. Маша любила маму и сидеть у окна на перемене. А ещё Маша любила, когда её портфель несли прямо до дома. Потому мы с Геной воевали за право нести сей тяжелючий портфель до её подъезда, попутно проклиная друг друга, ветреную Машу, портфель и пакет со сменкой. Ходили мы всегда гуськом. Тот, кто нёс портфель, был доминантом, ведущим. Он вёл светские беседы о том, как Антон выбил зуб Серёже, или, положим, как близняшки плакали на уроке. Свободный же от портфелев, как правило, шёл понуро в нескольких шагах позади и демонстративно хлюпал носом.

В один из дней, когда настала моя очередь нести портфель, Гена со мной не согласился. И я был вероломно избит этим самым портфелем. На этом кончилась первая настоящая мужская дружба. Примерно на целый вечер. И тогда же случилось первое любовное разочарование. С тех пор я не люблю портфели с бутылками в боковом кармашке и отказываюсь признавать ношение дамских портфелей способом ухаживания.

***************************************************

Быть отцом девочки – наказание. Да, я никогда не слыл самым брутальным в мире мужчиной, согласен. Но все эти эти бантики, куколки, вещички… Даже для меня – перебор.

С ужасом начинаю отмечать, что отличаю барби от бэбибонов. Могу с уверенностью заявить, что видел все сорта и оттенки розового. Знаю, каков на вкус пластилин и кинетический песок.

Но это ещё ничего.

Однажды, сидя вместе со мной на кухне дочь на полном серьёзе заявила:

– Папа, я с нашим Егором, с соседом, гулять не пойду больше.

– Почему же?

– Он мне сердце разбил.

Перво-наперво я чуть-чуть поседел. Вы всегда сначала седеете, если дети вам говорят что-то новое или волнительное.

Нет, конечно, 6 лет не тот возраст, чтобы я сильно переживал, но, знаете ли, не каждый день твоему ребёнку разбивают сердце.

– Так он же уехал на дачу

– Всё равно. Буду дружить с другим Егоркой, он со мной на площадку ходит.

– Не сильно ли много Егорок для одной Алисы? – я слегка улыбнулся.

– Вот ваще будет сто Егоров у меня, вот тогда самое то будет.

Я поседел во второй раз.

Я, как современный папа, должен метать копья прямо в дверной глазок, вырыть притовотанковый ров и завести под дверью трёх сторожевых доберманов. И вот тогда, спустя долгих 12-14 лет, если тот бедолага, что останется в сознании или, простите, в живых, попросит проклятия, вечных мук и руки моей дочери – меня отпустит.

А сегодня я увидел пластилиновые затычки в ушах Эмили. Эмили – это такой гадящий подвид бэбибонов. Её любимая кукла. Конечно, я решил узнать, что это.

– Эмили плохо слышит, пап. Как Егорка. У неё вот аппараты в ушках. О ней надо заботиться.

И знаете, это не жалость к мальчику. Это не насмешка. Это забота. Инстинкт. Тот самый. И попытка понять, как это. Пожалуй, это самое милое, что было за последнее время.