Размытый след галактики иной

Отец Андрей убедил, как минимум, самого себя в том, что «Воля Булгакова шла к Церкви» и что «Он вел бой за Христа». И поздравляю, и слава Богу. Он решил эту проблему, как уж сумел. Но меня он не убедил. И я остаюсь пока с этой проблемой, и разбираться с ней мне придётся самому.

Ещё раз: это не вопрос о том, как относиться к Булгакову, это вопрос, как относиться к состоянию собственной души. Знаете, что нужно для того, чтобы честно разобраться с этим романом? Надо не знать жалости к самому себе.

Горе от гениальности

Михаил Афанасьевич на радость нам и на беду — гениальный художник. Отсюда все проблемы с пониманием его романа. Художник не рассказывает, а показывает, он ни чего не разъясняет, он творит реальность. Попросите у художника разъяснить смысл того, что он написал, так он либо обидится на вас (что за глупый вопрос?), либо вы услышите детский лепет, имеющий очень слабое отношение к собственному гениальному творению. Гении бывают потрясающе наивны, и в их творениях лучше уж самим разбираться.

Полагаю, вопрос «За Христа или против?» самого Булгакова поверг бы не только в растерянность, но и в недоумение. Да не был он ни за Христа, ни против. Просто в его душе рождался мир, и он переносил этот мир на бумагу, а потом годами совершенствовал этот мир, переделывал, перестраивал. А в чем был смысл? Вот мы смотрим в окно, и видим, что идёт дождь. В чём смысл? Да ни в чём. Просто дождь идёт, и всё. Дождь можно описать, но его нельзя «разъяснить», то есть можно, конечно, но только в очень плохой книге, а Булгаков плохих книг не писал.

В конечном итоге и перед ним самим встал вопрос, какую такую правду он хотел донести до людей, и он захотел это сказать, но промолвил лишь: «Чтобы знали…» И не закончил фразу. У него были физические силы, чтобы эту фразу закончить, но он, похоже, не знал, что сказать. Чувствовал нечто не вполне определенное, но не сумел выразить. И мы теперь можем заканчивать эту фразу, как захотим. И мы это делаем. И я могу, не напрягаясь, предложить десять вариантов булгаковской правды.

Что хотел сказать Булгаков своим романом? Глупый вопрос. Если бы он что-то хотел сказать, так и сказал бы, и написал бы тогда не роман, а трактат. В школе нас учили находить «основную мысль» художественного произведения, но это неумное занятие. Основную мысль легко найти только в плохих книгах, ну либо в таких, которые лишь формально являются художественными, а цели ставят перед собой скорее публицистические.

Легко разъяснить роман Чернышевского «Что делать?», потому что эта книга и есть разъяснение. Чернышевский избавил литературоведов от необходимости проникать в глубину его замысла, он сам сказал: вот этот человек — «особенный», а вот эти люди — «обычные», вот эти — «дурные», а вот эти — «дрянные». Роман Чернышевского часто называют художественно беспомощным, но это тоже не очень умно, потому что он и не ставил перед собой художественных задач. Просто надо было поместить этот текст не в историю литературы, а в историю политической мысли, и тогда всё встало бы на свои места.

Так же легко разъяснить роман Горького «Мать», потому что это не литература, а политпропаганда. Но, набив руку на Чернышевском и Горьком, потом пытаться проделывать те же манипуляции с Булгаковым вряд ли стоит. Не надо мучить себя вопросами, какая там «философия излагается», и с кем он там «вёл бой», и почему «попадал по своим», и как написал «антисоветский роман». Булгаков не был философом. И ни каких боёв ни с кем не вёл. И с советской властью не боролся. И «своих» у него не было. Из литературных персонажей Булгаков более всего похож на Юрия Живаго. «Двух станов не боец, а только гость случайный».

Конечно, постсоветской интеллигенции хочется видеть в Булгакове диссидента, борца с советской властью. Да мало ли кому чего хочется. Хотя понятно, что вербовать сторонников среди покойников удобнее, чем среди живых, покойники не возражают.

Мы как-то автоматически считаем, что гениальные художники воплощают свои гениальные мысли. Между тем, сфера художественного творчества и сфера мысли — это две не только разные, но и непримиримые реальности. Или уж ты художник, или уж ты мыслитель. Если пытаться это в себе совместить, получается одно в ущерб другому.

Достоевский очень тонко это чувствовал. Работая над романом «Бесы», он писал: «Хочу провести свою мысль, хотя бы при этом пострадала вся моя художественность». Так и вышло. Мысль этого романа совершенно прозрачна, а в художественном отношении это далеко не самая сильная вещь Достоевского. А «Братья Карамазовы» — произведение великого художника. И вот попробуйте-ка «Карамазовых» разъяснить. Хотя, конечно, охотников хватает.