Разная любовь, разная смерть

Вообразить-то я мог, только не понимал, к чему он клонит.

— Вы о чем? — спросил я напрямую.

— О вас, — ответил он без обиняков. — Всякий раз, когда я встречаю такого гордеца, как вы, я вспоминаю про Хауи Злоткина, затертого между металлическим паромом и деревянным причалом.

— Вы хотите сказать, что меня раздавят?

— Я никогда не сталкивался с иным, — покачал он головой. — Ни разу. Металл и дерево прочнее кожи. Чьей бы она ни была.

— Вы не говорили мне про Хауи, — возразил я. — Что ждало бы его дома, если бы он остался в живых? Он улыбнулся едва заметной улыбкой:

— Вы знаете себя как никто другой, мистер Тобин. Прошу в офис.

Глава 4

Офис выглядел так, как и положено выглядеть офису, — с письменными столами, телефонами, шкафами с папками и жалюзи на окнах, а большой просторный угол был отгорожен, наподобие отдельной приемной. Когда мы вошли, там уже находились три человека, вставшие при нашем появлении. Рембек познакомил нас:

— Мистер Митчелл Тобин, позвольте представить вам Юстаса Кэнфилда, Роджера Керригана и Уильяма Пьетроджетти.

Все трое по очереди с улыбкой наклонили головы в знак приветствия, но руки мне никто не протянул, и я сразу ощутил нажим Эрни Рембека, который, перед тем как выйти ко мне, наверняка провел краткий инструктаж. Он хотел угодить мне, избежав неловкости, однако вышло еще хуже — меня обжулили, не дав продемонстрировать мое моральное превосходство над теми, кому я отказался бы пожать руки. И хотя я тут же напомнил себе, что нарочито показное моральное превосходство уже не превосходство и что-то вообще теряется, все равно осталось острое чувство, будто меня околпачили.

Закончив со светским представлением, Рембек вкратце объяснил, с кем мне предстоит иметь дело.

— Кэнфилд — мой адвокат, Керриган — наблюдатель от корпорации, а Пьетроджетти — мой бухгалтер. — Он махнул, рукой. — Садитесь, господа. — Более церемонным жестом он указал на кресло прямо у стоящего в центре стола для заседаний со словами:

— Будьте любезны, присаживайтесь, мистер Тобин.

Мне это место не понравилось: Кэнфилд и Керриган оказывались позади меня, вне поля моего зрения. Рембек, разумеется, мгновенно уловил мое недовольство и его причину и предложил:

— Впрочем, устраивайтесь, где вам удобно, — на сей раз он неопределенно махнул рукой на стоящий чуть поодаль, у правой стены, коричневый кожаный диван, откуда открывался отличный обзор комнаты.

Пора было положить этому конец. Рембек обращался со мной как с дорогой скаковой лошадью. И я сказал:

— Нет, благодарю. Мне и тут неплохо, — и сел в указанное им вначале кресло.

Я уже и так достаточно на всех троих насмотрелся, составив о них себе представление, так что в будущем легко смогу узнать их лица. Адвокат Юстас Кэнфилд держался с неимоверным достоинством, соответственно седине на его висках. Наверняка он носил корсет. Это был, несомненно, первоклассный адвокатбуквоед с феноменальной памятью и полным отсутствием воображения; из тех, кто может состряпать дело, хитроумное, как спичечный домик, но в суде одним неосторожным движением сам же и разрушить его.

Что до Роджера Керригана, он был точной копией Эрни Рембека, только помоложе. Блестящий, проницательный, немногословный выпускник бизнес-колледжа. Внешность как у типичного федерального агента и крысиные глазки. Вышеупомянутая “корпорация”, наблюдателем от которой он здесь был, иными словами называлась синдикат, или попросту мафий. Рембек являлся лишь местным царьком, и его начальство интересовало, как он справляется с кризисом на своей территории. Роджер Керриган, человек, на которого, очевидно, никогда не заводили и не заведут полицейского досье, человек в кармане которого явно лежит ключ от клуба “Плейбой” и абонемент в тренажерный зал, человек, которого в “корпорации” ожидало блестящее будущее, был подослан сюда соглядатаем теми, кто находился наверху. Я нисколько не сомневался, что свою работу он выполняет как следует.

Уильям Пьетроджетти принадлежал к совсем иному типу людей и сильно отличался от тех двоих. На нем был коричневый костюм, такой несвежий, обвисший и помятый, словно его владелец только что проделал в нем поездку на междугороднем автобусе. На щеках Уильяма к концу дня уже красовалась темная щетина, возможно появлявшаяся сразу же после бритья. Еще у него была перхоть и неопрятные черные космы. Человек явно односторонних интересов, принадлежавший к той категории бухгалтеров, которые в свободное время решают математические головоломки и отсылают их в “Научную Америку” и для которых легким чтивом являются биографии знаменитых математиков; а главное — общение с налоговым законодательством представляет для них своего рода интеллектуальное изнасилование. Получал он, скорее всего, меньше, чем следует, потому что таким всегда недоплачивают, впрочем, это его мало волновало; интерес к деньгам у него, наверное, появлялся лишь тогда, когда их можно было нанести на бумагу в виде столбиков с цифрами.

Как только все мы устроились, Рембек уперся локтями 6 стол и, нависая над всеми, произнес: