Разная любовь, разная смерть

Линду, конечно, никак нельзя было назвать сладкозвучной сиреной, но и опустившейся особой она не была. Женщина одаренная, с живым умом, любознательная, она, как и многие ей подобные, получила образование в нью-йоркской средней школе, потом дополнила его годами интенсивного чтения книг, и, собственно, интерес к столь редкому занятию и сблизил нас.

Не буду надоедать вам всеми подробностями происшедшего, Разными стадиями, остановками и вехами на длинном спуске, соскользнув по которому мы очутились в объятиях друг друга. Это произошло. Наша связь длилась три года.

Она, возможно, продолжалась бы и дольше, если бы нечто не зависящее от нас не положило ей конец. Случившееся положило конец всему.

Видеться с Линдой я мог, конечно, только в служебное время, об остальных передвижениях мне приходилось давать строгий отчет. А это означало, что в мою тайну был посвящен еще один человек, мой напарник Джок Стиган. Он прикрывал меня, и я ни разу не услышал от него ни слова осуждения. Джок считал, что взрослый человек сам обязан отвечать за свои поступки. Джок помогал мне, потому что был моим напарником и другом, а не потому что одобрял то, что я делал.

Арест, во время которого застрелили Джока, должен был бы пройти так же просто, как и арест Динка Кембелла четырьмя годами ранее. Однако случилось по-иному. Владелец притона, за которым мы охотились, успел со времени нашей предыдущей встречи сесть на иглу. А мы этого не знали. При его захвате мне следовало быть рядом, а меня рядом не было. Джок завез меня к Линде и один поехал дальше, навстречу своей смерти; сунув в карман клочок бумаги с номером телефона Линды на случай, если придется мне позвонить.

Никто не знал, где я нахожусь. Прибывшие на место полицейские допросили свидетелей, и выяснилось, что напарника Джока, то есть меня, никто не видел. На всякий случай проверили номер телефона и в телефонной компании получили информацию, что он принадлежит Дэниелу Кемпбеллу – в отсутствие Динка Линда оставила телефон на его имя. И пока я в нескольких кварталах оттуда стоял перед зданием многоквартирного дома, поправляя галстук и недоумевая, почему Джок задерживается, над холодеющим телом Джока решалась моя судьба.

Управление полиции не простило меня, но Кейт простила. А вот что касается Билла, моего тринадцатилетнего сына, я не знаю. То есть я знаю, что он в курсе случившегося со мной, но о том, что он думает, мне не догадаться. Происходящее в глубинах детского сознания недоступно пониманию взрослых. Что же касается меня самого, вряд ли я сумею когда-нибудь простить себе эту цепочку предательств. Но я свыкся с мыслью, что мне придется жить дальше и как бы заключил перемирие с самим собой, правда, не знаю, как долго оно продлится.

Наряду с другими последствиями, мое разоблачение словно парализовало меня. Я не мог ни думать, ни работать, ни обдумывать планы на будущее. В течение шести месяцев после катастрофы мы жили на наши сбережения и на жалованье, которое получала Кейт, подрабатывавшая продавщицей в магазине.

Только теперь, полгода спустя, я наконец-то за что-то взялся. Я взялся строить стену.

А может быть, меня ожидает и другая работа? В надежде, что мне предложат такое, что я в состоянии буду сделать, и в страхе, что это будет нечто, от чего я не смогу отказаться, я устроился в гостиной и выслушал все, что сообщил коротышка Виклер. И я согласился поехать с ним и побеседовать с его хозяином Эрни Рембеком. Оставив записку Биллу, который должен был вскоре вернуться из школы, я последовал за Виклером.

Глава 3

Швейцар, вышедший, чтобы открыть дверцу такси, знал Виклера и приветствовал его, называя по имени и прибавляя “мистер” и “сэр”. Виклер весь расцвел и не смог удержаться и не взглянуть через плечо, чтобы посмотреть на мою реакцию. Я был раздражен и сожалел, что приехал сюда, и, возможно, это было написано у меня на лице.

Это был новый высотный многоквартирный дом в районе восточных пятидесятых, с красным козырьком, под который провел меня Виклер, а затем мы в сопровождении швейцара проследовали в небольшой холл из стекла и металла, где на левой стене красовался такой хитроумный пульт управления, словно мы взошли на борт космического корабля. Подойдя туда, швейцар удостоверился по телефону, что Виклер может быть допущен в здание, и тогда при помощи белой пластмассовой кнопки он отомкнул замок на стеклянных дверях. Мы прошли внутрь.

Лифт, на котором мы поднялись на семнадцатый этаж и в полированных хромированных стенах которого отражались смазанные очертания меня и Виклера, молча стоявших рядом, усилил ощущение путешествия в будущее. Однако Бог с ним! Меня давно уже не ожесточает мысль о сравнительных доходах удачливых мошенников и удачливых полицейских; все равно сравнение глупое и неадекватное, ибо богатство есть цель мошенников, а у полицейского, как считается, в жизни иные цели.

При сложившихся обстоятельствах сравнение стало еще более неадекватным.