Разница в возрасте

— Вы меня извините Володя, но… Понимаете, мне с вами очень интересно, вы так много знаете… Вы только не обижайтесь, но между нами такая большая разница в возрасте… Извините… Здесь много девушек более подходящих вам, и они будут рады с вами познакомиться… Не обижайтесь… А мне… понимаете, я очень хочу учиться, мне надо серьёзно готовиться, ведь скоро уже ехать на экзамены… Всему своё время… мне ещё рано, мне сейчас пора учиться. Поймите, вам лучше найти девушку более подходящую вам по возрасту, — глаза Кати виновато улыбаясь, вновь контактировали с его глазами, но вызывали уже не дрожь, а настоящее смятение — её слова были подобны ушату ледяной воды. Володя не сразу собрался ответить:

— … Да, я понимаю… Но неужто… разве мы не можем быть друзьями?

В ответ Катя лишь грустно покачала головой:

— Мне надо во что бы то ни стало выучиться… здесь мне делать нечего. Я мечтаю изучать историю нашего края, написать книгу… Я уже давно это задумала. Вот для чего мне нужен именно университет, а не областной педвуз, я хочу быть учёным-историком, а не учителем истории.

— Да, конечно… я вас понимаю… может вы и правы… — растерянно бормотал Володя.

Нетвёрдым шагом, словно под небольшим «градусом» он шёл в роту по освещённой фонарями улице. «Ишь, разница в возрасте… мне всего-то двадцать три, а она будто я старикан древний… Ну и свидание… прямо какая-то воспитательная беседа, дескать, нечего взрослому дядьке за молодыми девчонками ухлёстывать… И какая самоуверенность, истфак КАЗгу… Неужели и в самом деле не понимает, что туда с улицы, тем более с села не попасть?… Ну и чёрт с ней, как пришла, так и ушла… жаль, даже не подержался…»

— Стой, кто идёт! — окрик часового заставил вынырнуть из потока мыслей.

— Лейтенант Рогожин, прикомандированный!

Ночь стояла достаточно светлой, и часовой сразу узнал лейтенанта, хоть тот и был в «гражданке», а кричал, чтобы показать, что он бдит.

— Мои-то, самовольщики вернулись, или нет ещё?

Часовой помедлил, отвечать или нет, ведь на посту не положено разговаривать, но видимо решив, что лейтенант его «закладывать» не станет, ответил хитро, не «подставляя» сотоварищей:

— Какие ваши? Никто никуда не ходил, все в казарме, на месте.

— Ну, и отлично, — лейтенант понял, что его солдаты уже вернулись.

В канцелярии он, не раздеваясь, повалился на свою койку и долго не мог заснуть, переживая перипетии минувшего вечера…

Октябрь 1981

Площадка под двугорбой горой была уже настолько уставлена «уходящей на покой» техникой, что когда капитан Рогожин во главе колонны привёз очередной зенитно-ракетный комплекс, то ему с трудом нашли место. Назад порожние тягачи предстояло гнать уже не ему — прямо отсюда, из Захарова ему предстояло на автобусе ехать в аэропорт и оттуда самолётом в Алма-Ату, на сборы. С семьдесят пятого года он бывал здесь всего пару раз, также мельком, приехал-уехал. Тоской и холодом веяло от угрюмого, в серо-пенных бурунах Иртыша. Офицерское пальто плохо защищало от ветра. Зябко ёжась, Рогожин зашёл в канцелярию роты.

— Ну, что упихал свои «гробы»? — спросил его местный командир, тоже капитан, но уже немолодой для этого звания, лет тридцати пяти.

— Да, с божьей помощью. Слушай, ты не в курсе, во сколько автобус отходит, до аэропорта доехать?

— Через два часа и десять минут, — местный капитан высчитал время по своим часам.

— Отлично, пообедать успею, — удовлетворённо потянулся Рогожин, разминая затёкшие от долгого сидения в кабине тягача суставы.

— Обожди чуток, у нас минут через сорок обед поспеет.

Рогожин с интересом взглянул на капитана, чем-то родным, знакомым с детства, тверским повеяло от этого «поспеет». Имелось бы время, он, конечно, разговорился с этим недавно прибывшим по замене офицером, может земляк…

— Да нет, спасибо… Я как женился, солдатской пищи в рот не беру. Не могу, изжога. В селе же столовая есть, я лучше туда схожу…

Он шёл тем же путём, что и шесть лет назад от шлагбаума на КПП, мимо совхозных скотных дворов. Сейчас, во влажной октябрьской хмари, раскинувшееся вдоль берега село не смотрелось столь красочно как тогда, безоблачным июньским днём. Казалось, что всё здесь постарело, краски полиняли, строения подсели. Даже запах показался другим. Владимир помнил, как он удивлялся, что в Захарово почти не пахло деревней, даже вблизи скотных дворов. Сейчас от здешних коровников исходил хорошо ему знакомый запах навоза, прелой соломы, коровьей мочи. Степь, тополя вдоль шоссе, ведущего в город, деревья и прочая растительность возле домов и в огородах были сплошь жёлтыми, но в то же время какими-то бледными, по сравнению с сочными осенними красками его родных мест — эту осень язык никак не поворачивался именовать золотой.