Разносчик пиццы

– Ну так я вам сам отвечу. Вы подслушивали, чтобы узнать, не назовет ли кто ваше имя в связи со смертью Лидии. – Он сделал паузу, внимательно наблюдая за ней, и многозначительно добавил: – Или отравлением Михаила.

– Что?! Вы сговорились, да? Макс тоже вздумал меня утром доставать, сказал, что это я виновата в смерти Миши…

Она поняла, что проговорилась, и замерла с открытым ртом.

– Ну-ну, продолжайте, – благосклонно кивнул Лямзин, сканируя ее лицо взглядом.

От него не укрылись внезапная бледность и легкая испарина, выступившая на ее верхней губе; глаза Аманды нервно заметались, левую руку она плотно сжала в кулак, а правой вцепилась в спинку стула, будто боялась упасть. В следующее мгновение она уже справилась с собой, приняла невозмутимый вид и нарочито небрежно сказала:

– А это все.

– А мне вот почему-то кажется, что нет. И вы многое можете мне рассказать.

– Докажите сначала!

– И докажу.

– Попробуйте! И нечего голословно меня обвинять, а то за клевету…

Она была взвинчена и не контролировала себя, а Лямзин, намеренно провоцируя Аманду, ловил каждое ее слово. Вдруг раздался резкий хлопок, и Аманда застыла, не договорив.

– Простите, случайно вышло, – сконфуженно произнес Макс, отставляя от себя небольшую деревянную шкатулку с витиеватой резьбой, – не ожидал, что так громко получится. Пружина оказалась слишком тугая.

Лямзин на девяносто девять процентов был уверен, что сделано это намеренно, для того чтобы Аманда не сболтнула лишнего. Но виду не подал.

– Одевайтесь и спускайтесь, – сухо сказал он и вышел в коридор.

– Подождите, – Макс торопливо выскочил следом, – мне кажется, вы выбрали неверный путь.

– Это почему же? – Лямзин приподнял одну бровь.

– Тс! Не хочу, чтобы слышали остальные, – Макс понизил голос до шепота. – Аманда не убивала Михаила.

– А кто вам сказал, что я считаю, будто это она?

– Разве нет? – Макс смутился.

– Мне странно другое: по словам Аманды, утром вы обвиняли ее и даже поссорились, а теперь передо мной ее же выгораживаете. К чему бы это?

Макс замялся.

– Я… как бы точнее сказать… Мне хотелось ее позлить, вот я и ляпнул что ни попадя, не думая. А она всерьез все приняла, разозлилась. Мне бы сразу ее успокоить, сказать, что я так по-дурацки пошутил, но у меня гонор взыграл: она всегда была невоздержанна на язык, словами бросается, не остановишь.

– В этом, похоже, вы ей фору можете дать.

Макс помолчал.

– Да, вы правы. Я тоже хорош.

– С другой стороны, то, что вы сказали, еще никак не доказывает, что Аманда не причастна к смерти Михаила или Лидии.

– Но как же так, вы же сами сейчас утверждали… – Макс явно растерялся.

– Что я утверждал? Ничего, что противоречило бы одно другому. И пойдемте уже вниз, нехорошо на лестнице стоять.

Макс торопливо засеменил следом, по-собачьи пытаясь заглянуть то с одной, то с другой стороны. Наконец, решившись, выпалил:

– А как же презумпция невиновности?

– Вы, дружок, путаете оперативно-розыскные действия и официальное предъявление обвинения. Пока последнего не было. Но я повторяю: пока. За будущее не ручаюсь.

Лямзин толкнул дверь и пропустил Макса вперед. В гостиной стояла гробовая тишина. Лица присутствующих были красны от злости, и только Валерия выглядела невозмутимой. Она сидела у декоративной, крашенной под бронзу тумбы, опираясь на нее локтем, и курила. При появлении Лямзина она затушила сигарету и надела полуснятую с ноги туфельку.

– Что здесь произошло, пока меня не было? – Лямзин вгляделся в окружающих.

– Да ничего особенного, – ответила Мара. – Я к ежедневным ссорам привыкла. Благо, хоть не каждый вечер это происходит.

– Вы наш дом имеете в виду? – раздраженно спросил Артур. – Как вам не стыдно на Лидию клеветать!

– Нет, я говорю о всей округе. Раньше я даже предположить не могла, что есть места, подобные этому коттеджному поселку, где ссорятся едва ли не каждый день. То одни, то другие.

– Мара, помолчите лучше, – перебила ее Эка. – Ваши реплики иногда неуместны, а временами бестактны. Люди напряжены, знаете ли. И нервы у всех на взводе.

– А что я такого сказала, не понимаю? Что вы все взъелись-то на меня?!

– Неспроста мне эта мадам сразу не понравилась, как только порог дома переступила! Я знал, чувствовал, что от нее лишь неприятностей можно ждать! – злобно произнес Филипп.

– Чего вы горячитесь? Я не понимаю, что оскорбительного в вопросе: куда вы шли и почему оказались в тупике? Заблудились, что ли, Филипп? Нет, ну правда, как можно случайно идти мимо и забежать на огонек, когда от дороги до ворот метров сто, если не больше! – пожала плечами Мара.

– Для бешеной собаки и сто верст не крюк.

Филипп недовольно посмотрел на Валерию, которая, бросив эту реплику, отвернулась к окну:

– Ваше желание уколоть меня, даже когда это противоречит вашему собственному мнению, поражает. Вы решили теперь выступать на стороне Мары?

Мара попыталась что-то сказать, но Лямзин прервал ее резким окриком:

– Хватит!