Разношерстная... моя (СИ)

Из всех дружинников Дасия, что поперлись с ним в эту дыру, Предиг был самым молодым – едва минуло двадцать. Но полусотник Борен поручился за парня, будто за себя. Знать, ведал за ним нечто такое, что равняло сопляка со смысленными мужами его полусотни. Дасий не стал спорить. Как бы там ни было, Борен отвечал за исход этого опасного дела. Дасий же нужен был лишь для переговоров с купцами-гуфанами южных островов, что указали им дорогу сюда. Да привезли северян на своем корабле к этой лесистой кочке посреди океана. Он знаком с их языком да повадками – не раз навещал их острова. Ему нелюдимые гуфаны доверяли чуток больше, чем остальным чужакам. Лишь ему дали проводника, что умел болтать на местном птичьем наречии этих заморышей. Их и за людей-то почитать грех. Бегают по своему острову, что мнят великими землями, голожопыми, утыканными птичьими перьями. Оружие сплошь каменное да костяное. А тщедушны и вовсе на смех курам. Сам Дасий не из великих воинов, но и он с легкостью свернет с десяток тонких шеек, покуда они не завалят его своими мощами. Тут они горазды! Воинского дела не знают, но наваливаются, будто крысы, всем скопом. Да грызут врага обточенными зубами, покуда тот не истечет кровью. Дерьмо, а не народ! Крысы и есть – презрительно сплюнул Дасий почти сухим ртом.

– Вот и я говорю, – заметил его потуги Предиг. – Никчемный народишко. Мелкий, но подлючий. Гниды тупые, а гонору-то! Ишь, как этот приглистыш Убота на нас зыркает. Будто богатырь наипервейший. А мы тут живы лишь его милостью.

– Так и есть, – безразлично подтвердил Лабуд, пробуя пальцами заточку лезвия. – Его милостью. А не то, так они б нас тут давно сожрали.

– Паскуды! – зло прошипел Предиг, безотчетно хватаясь за амулеты, висящие в вороте распанаханной рубахи. – Людей жрут псы вонючие! Как их тока боги не покарают за этакое непотребство?

– Они таковы, каковы их боги, – резонно заметил книжник Дасий, которому было уж невмоготу торчать тут в безмолвном ожидании. – Такими их создали. С чего бы отцам карать своих детей, что созданы по их подобию?

– Оттого и живут, ровно скоты, – презрительно процедил мрачный Живул. – Вернуться бы сюда однажды да перебить эту пакость. Очистить землю от скверны.

– Это их земля, – возразил Дасий, проведя по лицу вконец намокшим рукавом рубахи.

Доспехи всем пришлось снять, ибо употели бы они в железе, прежде чем добрались в самые дебри острова. Оставили наручья да поножи, хотя и с них толку немного. Кабы эти голозадые людоеды возжелали, потравили бы гостей своими ядовитыми колючками и в полном облачении. Уж больно ловко плевались ими из тонких трубчатых стеблей – не увернуться.

– А нам эти гнилые жаркие острова и даром не нужны, – продолжил он досадливо. – Иль тебе, Живул, тут приглянулось обретаться? Уж не поселиться ли задумал в этакой парилке?

– Да пропади она пропадом, – повел тот богатырскими плечами в прилипшей к ним мокрой рубахе. – И земля насквозь гнилая, и людишки.

– Тут поселись, так вскоре и сам людоедствовать примешься, – криво усмехнулся Лабуд. – Коль нынче дело не свершим, так я точно их жрать примусь, – кивнул он на зыркающего в их сторону мелкотравчатого вождишку Уботу.

Горделивый задротыш принял кивок его кривой рожи за приветствие – они тут все щерятся, ровно зверье. Вот и ощерился в ответ говнюк, величаво кивая. Дескать, признает белого воина за равного. Тьфу ты, дерьмо! Так бы и придушил гаденыша… Хорошо хоть многоопытный Дасий настрополил их всех смотреть сквозь пальцы на замашки местных. А то бы точно без драки не обошлось. Прям с первых шагов, когда этот замызганный вождишка вальяжно сплюнул под ноги полусотника Борена. Дома б за такие выверты гаденышу без разговоров головенку оторвали. А тут, вишь ты, приветствуют они так друг дружку. Уважительность выказывают. Ну, совсем дикие!

– Глянь-ка, зашевелились, – оттопырил ворот рубахи Предиг, сунул за него амулеты и стянул вязку, дабы не порастерять свое добро: – Видать, приспело дело.

К вождишке Уботе подполз второй заморыш по кличке Бока. Что-то там прогундел, и Убота заскользил к белым едва ли не на пузе. Добрался и обратился к валяющемуся на спине Борену, в котором едином признавал равного себе вождя. Борен приоткрыл глаза и со всем вниманием выслушал его чириканье. Проводник-гуфан, что не удостоил их своим именем, тотчас перевел:

– Вождь У-бу-то говорит, что роды многоликой вот-вот закончатся.

Дасий повторил его слова уже на родном языке. Борен дожевал и выплюнул травинку, поинтересовавшись:

– А как он это определил?

Его вопрос полетел обратно по цепочке: Дасий, проводник, вождишка, и принес уверенный ответ:

– Жрецы больше не валяются на брюхе перед входом в храм. Они подскочили и поковыляли внутрь. Значит, многоликая уже разрешилась от бремени. А иначе жрецы ни за что бы туда не сунулись. Могучая богиня Ялитиранти не потерпит людей там, где рождается ее дитя.

Все пятеро белых дружно сплюнули, порадовав таким почтением к их богине всех голожопых, что расползлись по кустам.

– Пора, – спокойно поднялся Борен, одергивая широкий воинский пояс.