Разность заразы

Адамыч унялся не сразу, но и дразнил Петровну недолго. Отсмеявшись спросил, будто бы с поздней реакцией отозвался на первое в этой встрече замечание:

– А чего тут прибирать-то? Тут чисто… Я подмёл с вечера.

– У-гу, подмёл, – Петровна тон упрёков не меняла. – Вон пылища-то в углу…

Адамыч хорошего настроя не терял – видно, никакие болячки ещё не начали беспокоить. Ответил с усмешкой, выпустив в словах клочками вонючий дым изо рта:

– Вот и прибралась бы! Ты же уборщица… Или как это здесь… Техничка. Ха-ха. А я-то сто-рож – мне по должности не положено.

– Ой-й! Молчал бы, старый… По до-олжности… Не поло-ожено… Должность у него…

Петровна беззлобно ворчала и по врождённой в женщин хозяйской привычке переставляла на столе посуду, не дававшую ей покоя своей… не то чтобы нечистотой, а, скорее, замызганностью от вросшей давно уже в чайник и чашку заварки – Адамыч не имел привычки брать с собой на смену первые-вторые блюда, а пробивался на дежурствах бутербродами с чаем. Кофе он не любил. Не имел привычки. А на всякий случай кексов и печенья у него всегда были одноразовые пластиковые тарелки.

– Куда их? – стоя с ними, сложенными в стопку еще на пластиковом заводе, подняла она голову на полки над столом. – Господи, Адамыч! Да ты тут совсем грязью зарос… Гляди вон…

Она кивнула головой устремившему взгляд Адамычу на угол справа вверху от окна.

– Плесень уже завелась! Прибирается он… Ох, мужики… Толку от вас в доме!..

Совсем уж свинтусом Адамыч не был – так только, в понимании женщин, да и то надуманном – они этим свою прерогативу чистоплотности охраняли, а потому увидев совершенно искренне изумился:

– Во! Откуда это? На прошлой смене не было… И сменщик ничего не сказал…

– Сме-енщик… Ничего не сказа-ал… Такой же, как и ты… Непутёвый!

– Ладно бухтеть тебе! – Адамыч показал мужскую строгость – острастку почти, хотя тоже беззлобную. – Дай лучше ключ от своей кондейки…

– Зачем это?

– Стремянку взять…

– На стол бы встал! Стремя-анку ему…

– Куда, на стол ногами! – осерчал Адамыч, впрочем, совсем не напугав Петровну. – Мы едим за столом! А ты – ногами… У меня носки грязные… И тряпку мне найди!

– Тря-апку ему найди… Мужики! Привыкли командовать… На! И тряпку там возьми… Только фланелевую не бери! Она новая ещё… Похуже что-нибудь выбери…

– Ага, буду я там в твоих тряпках рыться…

Это он проворчал (они оба уже ворчали, озабоченные вновь возникшим делом), когда выходил из своей «конуры» в коридор.

Минут пять Петровна удивлённо вполголоса посокрушалась, глядя на растущее пятно плесени, списывая его появление на общую мужскую неаккуратность. Душой она порывалась что-то сделать, но разум, воспитанный на народной деликатности, обязывал дождаться хозяина и не самоуправничать.

«А то подумает ещё чего-нибудь…» – вторила воспитанию бессмысленная, как оказалось в подходящей к итогу одинокой жизни, женская гордость.

С пыхтением и бряканьем лестницей – из двух он, конечно же, взял самую большую и тяжёлую – в дверь «конуры» втискивался Адамыч.

– Да подожди ты, леший! Я выйду… Тесно тут у тебя…

Адамыч дал задний ход.

– Давай, не задерживай.

– Тряпку-то взял? Намочи сначала… Потом уж лезь…

– Иди уже! Без тебя знаю.

Петровне и впрямь надо было идти – приближалось начало рабочего дня и требовалось освежить с утра все помещения сотрудников.

Место, где они работали, называлось ВЦИСПОМ – Всероссийский центр исследования и создания общественного мнения.

Из приведённой расшифровки выпала буква «П»…

Нет, она не пропала! Хотя и могла бы нахально называть общественное мнение пропащим – на это всегда у любого, скажем так, скептика найдётся сто причин… Так же, как и саркастически называть его «правдивым» – обязательно в кавычках! Но тут не до юмора – тут серьёзное государственное учреждение, решающее важную задачу, поэтому даже если они, скептики, в истерических приступах своего сарказма называли гибкое и многострадальное общественное мнение потерянным – это их личное дело, не имеющее к госустройству никакого отношения… С них и не такое станется! Они ведь и не скептики, по большому счёту, они – полные нигилисты… Злые и циничные!

Однако буква «П» в аббревиатуре была-таки «блуждающей». И за всё время существования института (сам Центр – по сути, институт, НИИ) расшифровывалась по-разному даже в официальном порядке, в зависимости от текущей, тактической в борьбе за удержание власти, обстановки: политэкономическое, планетарное, популярное, понятное, приятное… Пока, наконец, не устоялась в своём последнем значении – Правильное общественное мнение.

В этом варианте, кстати, буква «П» стала одновременно и наиболее понятной, так как недосказано, но точно – понятно! – обозначала, с чьей точки зрения создаваемое ОМ (общественное мнение) является правильным.

Короче говоря, Центр исследовал и (если надо – а надо всегда!) создавал правильное общественное мнение.