Разные годы

— Где находится деревня Сергиево?

Юрий Петрович навел необходимые справки и ответил, что такой деревни в этом районе нет. После этого француз один ушел бродить по городу, сказав, что встретится со своими спутниками за ужином.

Это был прощальный ужин: поездка подходила к концу. Все иностранцы произносили обычные в таких случаях тосты и слова благодарности. Но старик и тут молчал.

Это никого не удивляло: все давно решили, что француз устал от славы, почета и знаний (судьба щедро одарила его и тем, и другим, и третьим) и теперь он уже ничем не интересуется.

Гостей принимал управляющий строительным трестом крупный инженер-строитель Иван Андреевич Горячев. На правах хозяина он пригласил всех на концерт, который уже начался во Дворце культуры. Но в эту минуту поднялся французский инженер и, поглаживая свою загорелую лысину, сказал:

— Нет, нет, нет.

— Почему? — послышалось со всех сторон.

— Во время поездки я, кажется, никого не утруждал своим любопытством. Но теперь я бы хотел кое-что узнать. Может быть, это представит интерес для всех моих спутников и коллег.

Юрий Петрович перевел последнюю фразу и уже от себя сказал:

— Пожалуйста, мы слушаем вас.

— Я бы хотел все-таки знать: что стало с деревней Сергиево? — спросил старик, и наступившую тишину нарушил чей-то вздох: «Далась ему эта деревня!»

С изысканной вежливостью, за которой, однако, можно было легко обнаружить едва скрываемое раздражение, Юрий Петрович ответил:

— Такой деревни здесь нет, я уже сказал вам…

— Я имею в виду не дома, а людей, — заметил француз.

— И все же такой деревни нет.

— Простите меня, молодой человек, когда вы родились?

— В тысяча девятьсот тридцать седьмом, — отчеканил Юрий Петрович.

— Я был в этой деревне за десять лет до вашего рождения, в 1927 году, — сказал старик. — Я приезжал сюда вместе с архитектором, который был приглашен тогда консультировать проект реконструкции Подмосковного угольного бассейна. Мы ночевали с ним в деревне Сергиево. Эту ночь я запомнил на всю жизнь: рядом со мной лежало юное существо, известное под названием «теленок», в течение ночи оно поднималось, обнюхивало меня, облизывало — словом, проявляло ко мне необычайное внимание. Я подумал тогда: «Как могут люди, живущие в одной избе со скотом, даже мечтать о новых современных городах!» Теперь, когда я ехал в Советский Союз, все время перед моими глазами стояла эта деревня, изба, теленок, коптящий керосиновый фитиль. Но всего этого я не нашел. На том месте, где была деревня Сергиево, возник современный город. Это я точно установил. А люди, что стало с людьми? Может ли мне кто-нибудь ответить?

— Я могу, — сказал Горячев и поднялся. — Конечно, не о всех. Но судьбу одного из них я знаю. Впрочем, и для вас деревня Сергиево — это не только сотня покосившихся домиков, за нею вы видите всю страну. Может быть, судьба одного жителя этой деревни откроет вам нечто большее, чем историю одного человека. Я имею в виду Алексея Петровича Акимова. Был такой пастушонок в этих местах. Вам, конечно, не довелось с ним встретиться в двадцать седьмом году, он уже учился в Москве. Теперь он кандидат архитектуры, ученый, историк, архитектор, инженер-строитель.

— Признаться, — усмехнулся старик, — я знал, что вы скажете мне что-нибудь подобное. Но хотел, чтобы это услышали все. Мне не давала покоя мысль: неужели это сделали те самые люди? Неужели люди, ходившие в лаптях, не видевшие никакой крыши, кроме соломенной, жившие в хлеву, пользовавшиеся светом лучины, как тысячелетия назад, когда впервые был открыт огонь, неужели те самые люди построили Ангарск, Запорожье, Новую Каховку, Караганду? Наконец, построили, да, да, как бы заново построили грандиозный город Москву? Неужели безграмотный хозяин избы, в которой я ночевал в 1927 году и который не знал даже о существовании Парижа, стал ученым и историком архитектуры? Вот о чем я думал во время нашей поездки. И понял глубокий смысл той простой фразы, которая высечена на фронтоне одного из московских домов: «Вся наша надежда покоится на людях, которые сами себя кормят». Это так и есть, это правда. Слава человеку, который сам себя кормит, — крикнул старик и залпом выпил свой бокал, к которому не притрагивался весь вечер.

Москва, 1958

РИСК

Может быть, и вам, читатель, приходилось бывать в двадцатипятиэтажном доме, который воздвигнут у Красных ворот, в Москве. Или останавливались перед его простыми и строгими гранями, облицованными естественным белым камнем. Когда-то этим камнем украшали соборы, церкви и дворцы и поэтому-то Москву назвали белокаменной; теперь белый камень этот нашли в подмосковных карьерах и доставили сюда, к Красным воротам. И, побывав в этом доме, вы представите себе, какие усилия, какой труд вложили мастера самых различных профессий в этот высотный дом.