Разные. Мужское и женское глазами приматолога

Человеческие мужчины отличаются от самцов обезьян. Выходя за рамки элементарной защиты и склонности к воспитанию, они научились в процессе эволюции предоставлять реальную поддержку семье. Наши мужчины значительно больше предрасположены к отцовству, чем самцы других приматов. Мы не знаем, в условиях каких факторов это началось, но, возможно, это произошло, когда наши предки покинули лес и переместились на открытую территорию.

Не верьте историям об обезьяне-убийце Роберта Ардри и других, в частности о том, как наши предки правили саванной в качестве главных хищников. Наши предки сами были добычей. Они, скорее всего, жили в постоянном страхе перед стаями охотящихся гиен, перед десятью разными видами диких кошек и другими опасными животными. И львы, и гиены были в те времена крупнее, чем сейчас, тогда как наши предки были мельче, чем мы в настоящее время. Переход в саванну из относительно безопасного леса, скорее всего, был долгим, постепенным и сопряженным с огромным стрессом. У ардипитека, жившего 4,4 млн лет назад, ноги все еще были приспособлены больше для лазанья, чем для ходьбы. Этому предку, по всей вероятности, не нравилось оставаться на земле по ночам. Имея выступающий цепкий большой палец на ноге, способный хвататься за предметы, ардипитек спал в безопасности на дереве, так же как наши сородичи — человекообразные обезьяны.

В этом коварном месте самки с детенышами были уязвимы. Не способные убежать от хищников, они не могли сильно отдаляться от леса без мужской защиты. Быть может, в экстренных случаях проворные самцы защищали группу и помогали переносить детей в безопасное место. Но это бы не сработало, если бы они сохранили общественную систему, характерную для шимпанзе или бонобо. На живущих поодиночке самцов нельзя положиться по части родительской сознательности. Чтобы сильнее вовлечь самцов в семейные дела и заставить их оставаться поблизости, обществу надо было измениться.

Социальная организация у людей характеризуется уникальным сочетанием: (1) мужской дружбы, (2) женской дружбы и (3) нуклеарной семьи. В первом мы похожи на шимпанзе, во втором — на бонобо, а в третьем — только на себя самих. Не случайно люди по всему миру влюбляются, ревнуют партнеров в случае измены, ищут уединения, стремятся найти кого-то, кто осуществлял бы отцовскую функцию, чтобы дополнить того, кто осуществляет материнскую, и ценят стабильные отношения внутри пары. Интимные отношения между мужчинами и женщинами, подразумевающиеся при этом, — часть нашего эволюционного наследия. Я убежден, что именно эта парная взаимосвязь больше всего отличает нас от человекообразных обезьян.

Изначально самцы могли по большей части вести себя как защитники и носильщики детенышей, но в какой-то момент стали делиться едой с самками, с которыми спаривались в прошлом. Возможно, самцы требовали от самок в ответ хранить верность, но я подозреваю, что система была более гибкой. На сегодняшний день мы остро осознаем отцовство и генетическое родство, но это знание получено относительно недавно. Скорее всего, наши предки не мыслили таким образом и мужчины только очень приблизительно связывали кормление и заботу со своей половой историей. Даже сегодня большинство амазонских культур воспринимают ребенка как продукт многочисленных встреч с мужчинами, с которыми спала мать[414].

Независимо от осознания отцовства и конкретной системы половых договоренностей, вовлечение мужчин в семейную жизнь имело многочисленные преимущества. Вместо того чтобы сводить заботу о сыновьях и дочерях к материнским навыкам, мужчины приносили домой особо ценное мясо и начали помогать растить детей. Это позволило сократить промежуток между родами с пяти или шести лет, характерных для наших сородичей-обезьян, до трех или четырех у более поздних охотников и собирателей. Человечество получило возможность ускорить размножение, так что в некоторых семьях имеется по десять и более детей, что физически невозможно для человекообразных обезьян. Когда мать-обезьяна путешествует по деревьям, перенося с собой своего младшего детеныша и приглядывая за старшим, размер ее семьи серьезно ограничен. Учитывая перенаселенность нашей планеты в данный момент, успехи человечества на ниве размножения были неоднозначным благом, но в их корне мы можем найти повышенную вовлеченность отцов.

Вряд ли наши предки-мужчины снабжали всех женщин и детей провизией в равной мере. Они должны были чувствовать себя обязанными только определенным женщинам и их детям. Возможно, таких женщин было несколько, но их количество было достаточно малым, чтобы у отца развилась особая симпатия к этим детям. Наделенные той же склонностью к отцовской заботе, что и у других приматов, мужчины оказываются эмоционально привязаны к этим детям и заинтересованы в них. Степень защиты, которую они обеспечивали, различалась в зависимости от конкретных экологических условий, но предрасположенность и способность так поступать прочно укоренились в нашем роду.