Разные. Мужское и женское глазами приматолога

Поскольку партнеры по спариванию находятся лицом друг к другу, выражение лиц и звуки, которые они издают, делают его еще интенсивнее и интимнее. Мы знаем из подробного видеоанализа, проведенного итальянским приматологом Элизабеттой Паладжи, что иногда партнеры теряют зрительный контакт, координацию движений и синхронизацию. Самки громко повизгивают во время GG-трения, и, если одна из них возбужденно обнажает зубы, вторая немедленно повторяет за ней. Лицевая мимика служит мерой эмпатии, так же как и у людей, и она больше распространена в отношениях между самками, чем при гетеросексуальном спаривании. Исследуя подобные связи в дикой природе, ученые смогли оценить повышение окситоцина в моче самок после однополого секса, которое отсутствует при гетеросексуальном контакте. Такой результат подразумевает, что самки могут испытывать более сильные эмоции от контакта с представительницами своего пола, чем с представителями противоположного[450].

То, что некоторые самки предпочитают искать контакта друг с другом и вкладывают в него больше эмоций, чем в спаривание с самцом, соответствует структуре сообщества, при которой всем заправляет сплоченное сестринство. Самкам бонобо необходимо разрешать конфликты и развивать сотрудничество. Во многих ситуациях секс служит им главным социальным клеем[451].

Самки бонобо налаживают отношения с помощью GG-трения. Одна самка держится за другую, когда они трутся друг о друга клиторами из стороны в сторону в быстром ритме

Чтобы мой беглый обзор не произвел впечатления, будто бонобо слишком много внимания уделяют сексу, необходимо добавить, что их эротическая деятельность абсолютно буднична и непринужденна. Из-за нашей человеческой одержимости сексом нам может быть трудно это осознать. У нас столько табуированных практик и мы так тщательно скрываем определенные части тела, что не можем вообразить себя без этой воображаемой смирительной рубашки. Мы никогда полностью не расслабляемся, когда речь идет о сексе. Мы цензурируем наготу, измеряем длину юбок в школах, подавляем сексуальные мысли и используем широкий спектр эвфемизмов, чтобы не упоминать секс и любые телесные функции. Даже если вы случайно заденете чужую грудь, ягодицы или гениталии, это может вызвать нехорошие ассоциации. Сексуальность — это запретный плод, охраняемый нами с ревностью и возмущением, которые были бы просто смешны в любой другой области.

Но для бонобо этот плод висит совсем низко, и они могут сорвать его, как только пожелают. Мы не можем назвать их «раскрепощенными», поскольку их никогда ничто не сдерживало. Наши запреты и ограничения для них чужды. Секс для них обычное дело. Это настолько естественная и стихийная часть их жизни, что трудно определить, где заканчиваются социальные дела и начинаются сексуальные.

Хотя бонобо — серьезные претенденты на звание «самый сексапильный примат на земле», они занимаются и другими вещами. Как и у людей, секс у них случается периодически, а не постоянно. Они вступают в половые контакты несколько раз в день, но не беспрерывно. Большинство таких контактов не достигают половой кульминации. Партнеры просто гладят и трогают друг друга, сосредоточившись на гениталиях. Среднестатистическое совокупление между взрослыми особями проходит быстро по сравнению с половыми контактами у людей — обычно не более пятнадцати секунд. Вместо бесконечной оргии мы наблюдаем социальную жизнь, сопровождаемую минутами полового наслаждения. Так же, как мы пожимаем друг другу руки или похлопываем друг друга по спине, бонобо производят «генитальные рукопожатия», чтобы установить отношения и показать добрые намерения.

В начале 1990-х гг. появились первые доклады о различиях между мужским и женским мозгом, а также о возможности существования «гомосексуального мозга». В Нидерландах эти открытия вызвали сильнейшую ажитацию. Один из лидеров гей-сообщества утверждал, что разговоры о связи сексуальной ориентации с мозгом грозят превращением гомосексуальности в медицинское явление. Нейробиолога Дика Свааба, оказавшегося в гуще этой паники, сравнивали с доктором Менгеле — нацистом, который экспериментировал на живых заключенных. Паранойя дошла до того, что Сваабу начали поступать анонимные угрозы и сообщения о заложенных бомбах[452].

Сопротивление биологии было частью более широкого страха среди социальных реформаторов по обе стороны Атлантики. Они беспокоились, что отсылки к мозгу и генам могут помешать их стремлению изменить общество. Американский социобиолог и энтомолог Эдвард Уилсон сформулировал это так: «Гены держат культуру на поводке». И неважно, что Уилсон успокаивал нас, что этот поводок «очень длинный». Его также назвали фашистом[453].