— Как и я. Я стал таким, каким стал, наперекор воле матери. Поступал так, как считал нужным, делал то, что считал правильным, несмотря сумасшествие матери, которое едва не вытравило из моей души лучшее, что там было. Я
— Нет. Я такого пути не выбирал.
Марк внимательно посмотрел на брата и отвел взгляд. В нем было столько тревоги, в этом взгляде, — дав оценку действиям брата, он отвергал их. Марк словно подсчитывал долю нравственности в них, суммировал философскую составляющую, анализировал с точки зрения морали и проводил прочие исследования, которым научили его в Оксфорде. Будучи подвергнутым столь тщательному анализу, Эш совершенно терял шансы на победу.
— Нет, — отрезал Эш. — И ты смеешь смотреть на меня свысока. Я не получил такого образования, как ты. Только бог знает, были ли у меня способности для этого. Но будь я проклят, если мой опыт ничего не значит. Вместо интеллекта я обладал
— Эш, я…
— И сейчас, — произнес он, предвидя, что может сказать Марк, — мое чутье подсказывает мне, что я должен довести дело Парфорда до конца. Ну же, Марк, скажи, что моя интуиция меня обманывает.
Брат молчал.
Камердинер чуть отошел в сторону, давая возможность Эшу развернуться и посмотреть на пораженного его речью брата.
— Эш, — собравшись с мыслями, произнес Марк. — Вы напрасно так считаете — я вовсе не
Марк говорил с той уверенностью, которая его убивала. Нет, брат ничего не понял.
Его слова нельзя было назвать насмешкой — он просто ничего не понимал. Они думали, он преуспел бы в школе. От этой мысли становилось смешно. Чутье — единственное, чем он обладает. И
Мысленно Эш тысячи раз признавался в этом брату. Иногда представлял, что Марк посмотрит на него с сожалением. Порой казалось, с презрением. Но сколько бы раз Эш ни представлял себе эту сцену, никогда не допускал мысли, что увидит в глазах Марка уважение.
Эш покачал головой и отвернулся.
План, который Маргарет и Элейн составили довольно быстро, был предельно прост. Поскольку Маргарет не могла быть принятой Элейн в доме, в связи с приказом ее отца, подруги условились встретиться в Гайд-парке.
— Лорд Роулинг дает бал, через три дня от сегодняшнего, — сказала Элейн, когда они шли под руку по берегу озера Серпантин.
Погода была непривычно теплой для ноябрьского дня. Предыдущим вечером прошел дождь, развеявший густой туман, и сейчас теплое солнце согревало спину Маргарет. Лишь резкие порывы ветра, трепавшие полы ее юбки, напоминали о приближении зимы.
— Догадываюсь, о чем вы думаете, — продолжала Элейн. — Роулинг — человек Тернера. Как может быть иначе? Он ведь
Маргарет едва сдержала улыбку. Всего лишь год назад она разделила бы негодование подруги и страх оттого, что корона так отчаянно нуждается в средствах, что готова раздавать титулы любому, чье единственное достоинство заключается в возможности оплатить эту милость.
— Основная цель бала — представить мистера Тернера людям, которым предстоит рассматривать вопрос перед тем, как рассмотреть его в парламенте. Если вы сможете получить приглашение от Роулинга, остальные двери сами распахнутся перед вами. Не все, разумеется, но многие. Очень многие.
— Мы встретимся с лордом Роулингом здесь? В Гайд-парке? Как же мы получим от него приглашение?
— Он с друзьями частенько прогуливается здесь по субботам, — сообщила Элейн. — За последний год Роулинг неоднократно просил меня посетить хоть один из его праздников. Возможно, я и не самая