Разоблачение

Два года назад, когда Тесс испытывала особую неудовлетворенность, она попробовала психотерапию. На сеансах снова и снова переживала события своего детства и тупикового брака. Ей уже тогда было ясно, что она не найдет решения и не вернется к прежнему ощущению целостности. Она понимала, что в ее жизни есть много вещей, о которых она никогда и никому не расскажет: ни психотерапевту, ни священнику, никому.

Тесс аккуратно обходила стороной реальные проблемы и свою тайную причастность к истории «Разоблачителей». Иногда она подходила близко, но не раскрывала всю правду. Вместо этого она рассуждала о своих снах. О тех, в которых она находила брошенную зверушку в шкафу или в подвале: щенка, сгрызшего собственный хвост, или коробку с мышами, которые выели друг другу глаза.

– Я поднимаю коробку, а мыши колотятся в ее борта; их лапы превратились в кровавые пеньки от попыток вырваться наружу, – рассказывала она своему врачу.

Ее бедная слушательница невольно вздрагивала, и это вызывало у Тесс странное удовольствие. Но терапия не давала ничего, кроме маленьких удовольствий.

– Как вы думаете, что символизируют эти мыши? – спрашивала милая женщина с крашенными хной волосами, исповедовавшая принципы течения «Нью-Эйдж».

Тесс пожимала плечами.

Терапия была лишь одной ошибкой в длинном ряду заблуждений, падавших как костяшки домино и доставивших ее сюда, где она болтала с практически незнакомой женщиной о превратностях своей жизни с мужем, который уже не любил ее так, как раньше, как она хотела. Жалкое зрелище.

– Но у нас есть Эмма, – прилежно упоминала Тесс в конце каждого сеанса в качестве напоминания для себя и терапевта, что ее жизнь была не такой уж пустой и бессмысленной. Эмма была ее величайшим достижением, единственным добрым начинанием, которое она могла продемонстрировать за последние десять лет. Яркой, самобытной девочкой, которая придавала их отношениям цель и смысл. Она танцующей походкой входила в комнату, и они снова становились счастливой семьей – смеялись над плоскими шутками, терялись в словах и постоянно разговаривали, потому что вдруг обнаруживали, что им много нужно сказать друг другу.

Джо, один из тренеров в фитнес-клубе, – забавный человечек с напомаженными волосами, – первым приобщил Тесс к боксу. Он показал ей тяжелую грушу и основные боксерские финты. Он научил ее правильно бинтовать руки и указал на важность выбора правильных перчаток. Сначала они работали над ее стойкой, и он заставлял ее кружить вокруг груши, защищая лицо руками в глупо выглядевших ярко-красных перчатках.

– Сначала тебе нужно научиться работать ногами, – объяснил он. – Это основа, откуда идет все остальное. Если у тебя нет прочной стойки, с тобой покончено.

Потом наступило время для отработки ударов. Прямой левый, джеб и хук. Удар вразрез и апперкот.

Когда Тесс овладевала одним приемом, он учил ее следующему.

– Отлично! – кричал он. – Следи за ногами. Следи за грушей. Перчатки выше, вот так. Нырок влево и удар. Представь, что твоя рука проходит насквозь и выходит с другой стороны. Ничто не может остановить тебя!

Когда ее кулаки соприкасались с восьмидесятифунтовой боксерской грушей, она испытывала чувство, позабытое уже давным-давно. Это чувство не было связано с ее творчеством, ее жизнью, ее супружеством. Она ощущала удовлетворение.

Сняв перчатки и бинты, Тесс подошла к силовому тренажеру, легла на спину и сделала десять жимов лежа.

Если правда выйдет наружу…

Десять лет. Десять лет уклонения и сокрытия, нырков и блокировки. Вот и все разговоры о хорошей работе ног в боксе.

– Ты должна посмотреть, Тесс, – сказала Сьюзи, пыхнув ей в лицо сладковатым смолистым дымом. Они курили косяки на крыше многоэтажного гаража в Барлингтоне. Недавно они завершили тщательный обход рядов машин, засыпая сахар в топливные баки всех внедорожников. Под щеткой ветрового стекла каждого автомобиля оставалась фотокопия сообщения: «Гребаные пожиратели бензина, вас разоблачили!»

Уинни и Генри ушли на разведку стройплощадки нового банка, чтобы посмотреть, сможет ли он послужить мишенью для ночной разоблачительной миссии.

Сьюзи передала самокрутку Тесс и продолжила:

– Надо реально смотреть на вещи без поганых фильтров, к которым тебя приучали всю жизнь, – ее янтарные глаза налились кровью, но ярко блестели. Она сунула за ухо прядь волос. – Вот в чем все дело. Из комы потребительской культуры восстают зрячие люди. Это наша сердобольная часть, понимаешь? Мы показываем людям правду, и даже если им больно от этого, даже если их якобы любимое дерьмо сгорает в пламени, они пробуждаются. Они начинают жить по-настоящему, – может быть, впервые в своей жизни.