Разоблаченная Изида. С комментариями. Том 2

Выражая это еще яснее: вавилонская система признает, первым делом, ЕДИНОГО (Ад, или Ад-ад), который никогда не называется по имени, но только признается в мыслях, как индусский Сваямбхува. Из этого он становится проявленным как Ану или Ана – тот, кто выше всех, – Монас. Затем идет Демиург, называемый Бэл или Элу, который является действующей силою божества. Третьим является принцип Мудрости, Хэа или Хоа, который также правит морями и подземным царством. Каждый из них имеет свою божественную супругу – Аната, Белта и Давкина. Они, однако, только подобны Шакти. и особо теологами не отмечаются. Но женское начало обозначено Милиттой, Великой Матерью, также называемой Иштар. Таким образом, три мужских бога составляют Триаду, или Тримурти, и вместе с добавленной Милиттой [получается] Арба, или Четыре (Тетрактис Пифагора), которое совершенствует и потенциализирует все. Отсюда возникли вышеприведенные способы выражения. Нижеприведенная халдейская диаграмма может служить иллюстрацией для всех других:

Поэтому Хеброн, город кабиров, назывался [также] Кирджат-Арба, город Четырех. Кабирами были Аксиерос – благородный Эрос, Аксиокерсос, достойный рогатый, Аксиокерса, Деметр и Кадмиэль, Хоа.

Пифагорейское десять обозначало Арба-Ил, или божественное Четыре, символизированное индусским Лингамом: Ану, 1; Бэл, 2; Хоа, 3, что составляет 6. Триада и Милитта, как 4, составляют десять.

Эннойя, хотя его называют «первичным человеком», подобен египетскому Пэмандру, «силе божественной мысли», первому доступному пониманию, проявлению божественного духа в материальной форме; он аналогичен «единородному» Сыну «Непознаваемого Отца» всех других народов. Он есть символ первого появления божественного Присутствия в своих собственных трудах творения, осязаемых и видимых, и поэтому постижимых. Сокровенный Бог, или вечно непроявленное божество, оплодотворяет через Свою волю Битос, неизмеримую и беспредельную глубь, которая пребывает в молчании (Sige) и тьме (для нашего разума) и которая представляет абстрактную идею всей природы, вечно производящего Космоса. Так как ни мужское, ни женское начало, слитые в идее двуполого божества в концепциях древних, не могли бы быть поняты заурядным человеческим рассудком, – теологии каждого народа пришлось создавать для своей религии Логоса, или проявленное Слово, в той или иной форме. У офитов и других гностиков, взявших свои модели непосредственно из более древних оригиналов, непроявленная Битос и ее мужской двойник производят Эннойю, а эти три в свою очередь производят Софию[334], завершая этим Тетрактис, который будет эманировать Христоса, самую сущность Духа-Отца. В качестве Непроявленного, или сокровенного Логоса в своем латентном состоянии, он существовал извечно в Арба-Ил, в метафизической абстракции; поэтому он ЕДИН со всеми другими, как единство, последнее (включающее все) без различия называли Эннойя, Сиге (молчание), Битос и т. д. Как Проявленный, он Андрогин, Христос и София (божественная мудрость), которые спускаются в человека Иисуса. Как показал Ириней, и Отец и Сын любили красоту (formam) первичной женщины[335], которая есть Битос – Глубь – так же как София; они объединенно произвели Офита и Софию (опять двуполое единство), мужскую и женскую мудрость; причем одна рассматривалась как непроявленный Святой Дух, или старшая София – Пневма – разумная «Мать всего»; другой – как проявленный, или Офит, представляющий божественную мудрость, павшую в материю, или Бого-человека – Иисуса, которого гностики-офиты представляли в виде змия (Офита).

Оплодотворенная божественным светом Отца и Сына, высочайшего духа и Эннойи, София производит, в свою очередь, две другие эманации: совершенного Христоса и вторую – несовершенную Софию Ахамот (Achamoth)[336], от Ахамот (простая мудрость), которая становится посредником между интеллектуальным и материальным мирами.

Христос был посредником и водителем между Богом (Высочайшим) и всем, что есть духовного в человеке; Ахамот – младшая София – выполняла ту же самую обязанность между «первичным человеком», Эннойей и материей. То, что тайно подразумевалось под общим наименованием Христос, мы только что объяснили.

Мы находим, что достопочтимый д-р Престон из Нью-Йорка во время произносимой им проповеди о «Месяце Марии» выразил христианскую идею о женском начале троицы лучше и яснее, чем могли бы мы, и притом весьма существенно в духе древнего «языческого» философа. Он сказал, что «план искупления требовал, чтобы была найдена мать, и Мария предстает в качестве единственного примера, когда для осуществления Божьего замысла было необходимо существо».