Разоблаченная Изида. Том I

«Не в чудесах мы нуждаемся», – пишет почтённый Брук Херфорд, – «а в нахождении ощутимых доказательств духовного и божественного; не к пророкам взывают люди, требующие этих „доказательств“, а скорее к ученым. Люди чувствуют, словно эти поиски, это прошаривание руками переднего края внутренних тайников творения должно, наконец привести к глубокому познаванию фактов, лежащих в основе всего сущего, должно дать какие-то бесспорные знаки существования Бога».

Знаки налицо, ученые – тоже. Что больше можем мы ожидать от них после того, как они так хорошо выполнили свой долг? Разве они, эти титаны мысли, не стащили Бога с места его укрытия и дали нам, вместо Него, протоплазму?

На Эдинбургском съезде Британского Общества в 1871 г. сэр Уильям Томсон сказал:

«По извечному закону чести наука обязана бесстрашно встречать каждую проблему, которая ей преподносится жизнью».

В свою очередь профессор Гёксли выразился:

«В отношении вопроса о чудесах я только могу сказать, что слово „невозможно“, по-моему мнению, не применимо к философии».

Великий Гумбольдт замечает, что

«самонадеянный скептицизм, который отрицает факты без достаточного их исследования, в некоторых отношениях более вреден, нежели безоговорочная доверчивость».

Эти люди оказались нарушителями своих собственных учений. Возможность в связи с открытием Востока самим исследовать феномены, засвидетельствованные всеми путешественниками по странам Востока, – была ими отвергнута. Разве наши физиологи и патологи когда-либо серьезно задумывались о том, чтобы воспользоваться этой представившейся возможностью для разрешения такого важного вопроса? О, нет! Они не осмеливались. Нечего ожидать, что главные академики Европы и Америки предпримут совместное путешествие в Тибет и Индию, чтобы на месте исследовать чудеса факиров! А если один из них совершит одиночно путешествие и станет свидетелем всех чудес на свете, то по возвращении его же собратья не поверят ему.

Было бы настолько же утомительно, как и излишне снова перечислять факты, убедительно изложенные другими. Уоллес [161] и У. Ховитт [118] повторно и очень умело изложили тысячу и одну нелепейшую ошибку, в какие впадали ученые общества Франции и Англии из-за своего слепого скептицизма. Если Кювье мог отшвырнуть в сторону окаменелость, вырытую из земли в 1823 году французским геологом Боуе лишь потому, что знаток анатомии считал себя умнее своего коллеги и не мог поверить в возможность нахождения человеческого скелета на глубине 80 футов рейнского ила; если Французская Академия дискредитировала утверждение Буше де Петерса в 1846 году лишь с тем, чтобы самой подвергнуться в свою очередь жестокой критике в 1860, когда истина открытий де Петерса и его наблюдений была полностью подтверждена целой корпорацией геологов нахождением кремниевых орудий в наносах гравия Северной Франции; если свидетельство Мак Энери в 1825 году о факте, что он открыл обработанные кремни вместе с останками исчезнувших животных в Кентской карстовой пещере[165] было высмеяно, и по той же причине еще больше был высмеян Годвин Остин, в 1840 году, то весь этот лишний научный скептицизм и веселье пришли к печальному концу в 1865 году и оказались ни на чем не обоснованными. При этом, по словам Уоллеса, – «все предыдущие сообщения подтвердились и оказались даже менее удивительными, чем сама действительность», – и кто же после этого может быть настолько легковерным, чтобы поверить в непогрешимость науки? И зачем тогда удивляться недостатку мужества для признания новых истин у отдельных членов великой и упрямой корпорации, известной под именем современной науки?