Разоблаченная Изида. Том I

За столетия до появления ученых девятнадцатого века мудрецы Востока с такими словами обращались к невидимому божеству: «всемогущей руки Твоей, создавшей мир из необразного вещества» [«Премудрости Соломона», XI, 18]. В этих словах заключено гораздо больше того, что бы мы хотели объяснить, но мы желаем сказать, что тайна достойна поиска и, возможно в этой бесформенной материи, в до-адамической земле кроется «потенция», с которой господа Тиндаль и Гёксли были бы рады познакомиться.

Но чтобы снизойти от целого к частному, от древней теории эволюции планет к эволюции растительной и животной жизни, в противовес теории об особом сотворении, как назовет Проктор следующие слова Гермеса, как не предварение современной теории об эволюции видов?

«Когда Бог наполнил свои могущественные руки всем тем, что существует в природе в том, что ее окружает, затем, сжав их плотно, он сказал: «Прими от меня, о, священная Земля! этому предназначено быть матерью всего, чего бы ты не попросила» и тотчас открыв такие руки, какие подобает иметь Богу, он бросил вниз все, что было необходимо для сотворения вещей».

Здесь мы имеем первичную материю, заключающую в себе «обещание и потенциальную возможность любой будущей формы жизни», и земля объявляется предназначенной матерью всего, что отныне будет рождаться из ее чрева.

Более определенно выражается Марк Антоний в беседе с самим собой:

«Природа вселенной не имеет большей радости, как изменять все существующее и являть его в разных формах. Это ее фантазия сыграть одну игру и начать другую. Материя лежит пред ней, как кусок воска и она придает ему различные формы и очертания. Сейчас она создала птицу, затем из птицы – животное, теперь цветок, потом лягушку, и она наслаждается своими магическими превращениями, как люди своими собственными фантазиями» [241].

Раньше, чем кто-либо из современных учителей задумался об эволюции, древние учили нас через Гермеса, что ничто не возникает в природе внезапно, что она никогда не развивается скачками и рывками, что все в ее работе неторопливо, гармонично и там ничто не является неожиданностью – даже жестокая смерть.

Медленное развитие из предшествующих форм было доктриной розенкрейцеров-иллюминатов. Tres Matres показали Гермесу таинственный успех их работы, прежде чем они снизошли и открылись средневековым алхимикам. Теперь на языке Гермеса эти три матери являются символом света, тепла и электричества или магнетизма, последние два, являются изменчивыми, также как и все силы или агенты, которые имеют определенное место в современном «соотношении сил». Синезий упоминает каменные книги, найденные им в храме Мемфиса, на которых было выгравировано следующее изречение:

«Одно естество блаженствует в другом, одно превосходит другое, одно подчиняет другое, но все они едины».

Постоянное движение, присущее материи, выражено в изречении Гермеса: «Действие есть жизнь Пта»; и Орфей называет природу Πολυμήχάνος ματηρ, «мать, которая создает множество вещей», или гениальная, затейливая, изобретательная мать.

Проктор говорит:

«Все, что на земле и внутри ее, все растительные формы и все животные формы, наши тела и мозги созданы из веществ, которые были притянуты из глубины окружающего нас со всех сторон пространства».

Герметисты и поздние розенкрейцеры считают, что все вещи видимые и невидимые были созданы соревнованием света с тьмою, и что каждая частица материи содержит в себе искру божественной субстанции или света, дух, который, благодаря своей тенденции освобождаться от пут и возвращаться к центральному источнику, создает движение частиц и из движения рождаются формы. Цитируя Роберта ди Флактиба, Харгрейв Дженнингс говорит: