Разоблаченная Изида. Том I

«В одном случае, когда я и другие находились в кафе с сэром Максвеллом, он приказал своему добочи привести очарователя змей. Немного спустя вошел худой индус, почти голый, с аскетическим, бронзового цвета, лицом. Вокруг его шеи, рук, бедер и корпуса обвивались змеи различных размеров. Приветствуя нас, он сказал:

– Бог да пребудет с вами! Я – Чиб-Чондор, сын Чиб-Готнал-Мава.

– Мы хотим увидеть, что вы умеете делать, – сказал наш хозяин.

– Я подчиняюсь приказаниям Шивы, который послал меня сюда, – ответил факир, присев на корточки на одной из мраморных плит пола".

«Змеи подняли головы и зашипели, но без признаков какого-либо гнева. Затем, вынув из волос маленькую свирель, факир стал извлекать из нее еле слышные звуки, подражающие тайлапака, птице, питающейся побитыми кокосовыми орехами. Тут змеи стали развертываться и одна за другой соскользнули на пол. Как только они коснулись пола, они приподнимали приблизительно треть своего туловища и начали покачиваться в такт музыки своего хозяина. Вдруг факир уронил свой инструмент и сделал несколько пассов руками над змеями, которых было около десяти, все представители самых смертоносных видов индийской кобры. Глаза факира приняли странное выражение. Мы все почувствовали какую-то неопределимую стесненность и старались отвести глаза от его взора. В этот момент маленькая шокра (обезьяна),[329] чьей обязанностью было подавать огонь в медной жаровне для закуривания сигар, поддалась этому влиянию, легла и заснула. Так прошло минут пять, и мы чувствовали, что если манипуляции факира продолжатся еще несколько секунд, то и мы заснем. Но Чондор встал и, сделав несколько пассов над шокра, сказав ему: «Дай командиру огня». Молодая шокра встала и, не пошатываясь, подошла к своему хозяину и предложила огонь. Ее щипали и дергали до тех пор, пока не убедились, что она действительно находится в состоянии сна; также она не отходила от сэра Масвелла, пока ей не приказал факир.

Затем мы осматривали кобр. Парализованные магнетическим влиянием они лежали, растянувшись во всю длину, на полу. Приподнимая их, мы обнаружили, что они негнущиеся, как палки. Они находились в состоянии полной каталепсии. Затем факир разбудил их, после чего они снова обвились вокруг его тела. Мы осведомились у него, может ли он также заставить нас почувствовать его влияние. Он сделал несколько пассов над нашими ногами, и мы сейчас же утеряли способность управлять своими конечностями; мы не могли покинуть наших сидений. Он освободил нас от этого состояния так же легко, как погрузил в него».

«Чиб-Чондор закончил свой сеанс, производя опыты над неодушевленными предметами. Одними только пассами, производимыми его руками в направлении предмета, на который он хотел воздействовать, не покидая при этом своего сиденья, он бледнил и гасил огни на отдаленном конце комнаты, передвигал мебель, в том числе и диван, на котором мы сидели, открывал и закрывал двери. Увидев индуса, который таскал воду из колодца в саду, он сделал пасс в его направлении, и веревка вдруг остановилась во время спуска, не поддаваясь усилиям изумленного садовника. Еще один пасс, и веревка снова пошла вниз.

Я спросил Чиб-Чондора

– Пользуетесь ли вы одним и тем же средством воздействия как на одушевленные, так и на неодушевленные предметы?

Он ответил:

– У меня только одно средство.

– Что это за средство?

– Воля. Человек, который представляет собою венец всех интеллектуальных и материальных сил, должен властвовать над всем. Кроме этого, брахманы ничего другого не знают»