Разоблаченная Изида. Том I

Все же, никакой путешественник не показал себя более честным в целом или более беспристрастным к Индии, чем Жаколио. Если он суров по отношению ее нынешнего упадка, то еще более суров он к тем, кто вызвал этот упадок – к касте священнослужителей последних нескольких веков, и его упреки пропорциональны его высокой оценке ее прошлого величия. Он показывает источники, откуда исходили откровения всех древних религий, включая и инспирированные «Книги Моисея», и указывает прямо на Индию, как на колыбель человечества, родительницу всех других наций, рассадник всех утерянных искусств и наук древности, которые для самой старой Индии были уже утеряны в киммерийском мраке архаических веков.

«Изучать Индию», – говорит он, – «значит идти назад по следам человечества к его истокам».

«Точно так же, как современное общество толчет античность на каждом шагу», – добавляет он, – «как наши поэты подражали Гомеру и Виргилию, Софоклу и Еврипиду, Плавту и Теренцию; как наши философы черпали вдохновение от Сократа, Пифагора, Платона и Аристотеля; как наши историки брали за образец Тита Ливия, Саллюстия или Тацита, а наши врачи изучают Гиппократа и как наши кодексы отражают Юстиниана, – точно также сама античность изучала, копировала и подражала другой античности. Что может быть проще и логичнее? Разве народы не предшествуют и не являются преемниками один другому? Разве познания, с трудом приобретенные одним народом, ограничивают себя только одним народом и его территорией и умирают вместе с породившим их поколением? Может ли быть абсурдом утверждение, что Индия, такая какою была 6000 лет тому назад, блестящая, цивилизованная, переполненная населением, наложила свой отпечаток на Египет, Персию, Иудею, Грецию и Рим – отпечаток настолько же неизгладимый, настолько же глубокий, как последние наложили на нас?

Пора выбросить из головы такие предрассудки, в которых нам представляется, что у древних почти стихийно возникали разработанные идеи, философические, религиозные, моральные, наиболее возвышенные – предрассудки, в которых все в области науки, искусств и литературы приписывается интуиции каких-то нескольких великих людей, а в области религии – откровению» [373].

Мы верим, что недалек тот день, когда возражатели этому прекрасному и эрудированному писателю будут приведены к молчанию силою неопровержимых доказательств. А когда факты подтвердят его теории и утверждения, что тогда обнаружит мир? Что именно Индии, стране менее исследованной и менее познанной, чем другие страны, все другие великие нации мира обязаны своими языками, искусствами, законодательствами и цивилизацией. Ее прогресс, задержанный на несколько веков до нашей эры, – ибо, как говорит этот писатель, в эпоху великого Македонского завоевателя «Индия уже прошла период своего блеска», – был окончательно остановлен в последующие века. Но свидетельство о ее прошлой славе хранится в ее литературе. Какой народ во всем мире еще может похвастать такой литературой? Если бы санскрит не был так труден, его бы теперь изучали гораздо больше. До сих пор массовому читателю приходится, по части информации, полагаться на нескольких ученых, которым, несмотря на свою великую ученость и добросовестность, не под силу перевести и прокомментировать больше, как только несколько книг из почти бесчисленного количества, которые, несмотря на вандализм миссионеров, все еще остались, чтобы заполнять свое место в великой санскритской литературе. И даже чтобы сделать то, что уже сделано, требовался пожизненный труд европейца. Поэтому люди судят слишком поспешно и часто впадают в весьма смешные ошибки.