Разоблаченная Изида. Том II

Ссылаясь на одно заклинание Тифона-Сифа, профессор Рьювенс говорит, что египтяне поклонялись Тифону в образе осла, и, по его мнению, «Сиф постепенно появляется среди семитов в качестве заднего плана их религиозного сознания» [370, с. 434]. Имя этого осла на коптском языке, АО, есть фонетическое ИАО, и, следовательно, это животное становится символом, построенным на игре слов. Таким образом, Сатан является более поздним созданием — он возник из чересчур перегретой фантазии отцов церкви. По какой-то превратности судьбы, которой боги подвергаются наравне со смертными, Тифон-Сиф слетел с высокого положения обожествляемого сына Адама Кадмона в унизительное положение подчиненного духа, мифического демона — осла. Религиозные расколы столь же несвободны от болезненной мелочности и мстительных чувств человечества, как партийные ссоры мирян. Яркий пример вышесказанного мы находим в случае зороастрийской реформы, когда магианизм отделялся от старой веры брахманов. Светлые дэвы Вед в результате религиозной реформы Зороастра превратились в даэвов, или злых духов «Авесты». Даже сияющий бог Индра был далеко отброшен в темную тень[560] для того, чтобы явить в более ярком свете Ахура-Мазду, мудрое верховное божество.

Странный почет, каковой офиты оказывали змию, который представлял Христа, может стать менее непонятным, если только исследователи будут помнить, что во всех веках змий был символом божественной мудрости, которая убивает для того, чтобы снова воскресить, разрушает, чтобы построить лучшее. Моисей представлен как потомок Леви, змииного племени. Гаутама Будда происходит от змииной династии через род царей Нагов (змиев), которые царствовали в Магадхе. Гермес, или бог Таавт (Тот), в своем змиином символе есть Тет; и, согласно легендам офитов, Иисус или Христос родился от змея (божественной мудрости, или Святого Духа), т. е. стал Сыном Божиим через свое посвящение в «науку змей». Вишну, тождественный с египетским Нефом, покоится на небесном семиглавом змие.

Красный или огненный дракон древних времен служил военным знаменем ассирийцев. Кир заимствовал его от них, когда Персия начала свое господство. Затем римляне и византийцы приняли его, и таким образом «великий красный дракон», послужив в качестве символа Вавилону и Ниневии, стал символом Рима.[561]

Искушение или испытание[562] Иисуса, однако, является наиболее драматическим событием, в котором появляется Сатана. Как бы для того, чтобы доказать обозначение Аполлона, Эскулапа и Вакха, Diobolos, или сына Зевса, его также титулуют Diabolos, или обвинитель. Сцена испытания происходит в пустыне. В пустыне около Иордана и Мертвого моря находились обители «сыновей пророков» и ессеев.[563] Эти аскеты обычно подвергали своих неофитов испытаниям, аналогичным мукам обрядов Митры, и искушение Иисуса, очевидно, было сценой этого рода. Вот почему в «Евангелии от Луки» сказано, что «Diabolos, завершив испытание, оставил его на определенное время, αχρι καιροΰ; и Иисус возвратился в силе Духа в Галилею». Но этот διαβολος, или Дьявол, в этом случае, очевидно, не есть какой-либо принцип зла, но есть некто проводящий обучение. В этом смысле термины Дьявол и Сатана применяются неоднократно.[564] Так, например, когда Павел пришел в чрезмерный восторг по поводу изобилия откровений или эпоптических раскрытий, он получил «терновый шип в плоть, ангела Сатаны», чтобы остановить его.[565]

Повествование о Сатане в «Книге Иова» подобного же рода. Он введен среди «Сынов Божиих», явившихся перед Господом, как при посвящении мистов. Пророк Михей описывает схожую сцену, где он «видел Господа сидящим на престоле Своем, и все воинство небесное стояло при Нем»; с которым Он советовался, что имело результатом вложение «лживого духа в уста пророков» Ахава [1 Царей, XXII, 19-23]. Господь советуется с Сатаной и дает ему carte blanche на испытание верности Иова. Его лишают состояния и семьи, и он поражен отвратительной болезнью. В его отчаянном положении жена его сомневается в его честности и увещевает его молиться Богу, так как он при смерти. Все его друзья осыпают его обвинениями, и наконец Господь, сам главный иерофант, обвиняет его в произнесении слов, в которых нет никакой мудрости, и в сопротивлении Всемогущему. С этим упреком Иов согласился, апеллируя при этом следующим образом: «Я у тебя спрошу и ты ответь мне, по какой причине я теперь противен сам себе и скорблю в пепле и прахе?» Он был немедленно оправдан. «Господь сказал Елифазу… вы говорили о мне не так верно, как раб мой Иов». Его честность была доказана и его предсказание подтверждено: «Я знаю, что мой Заступник жив и что он встанет на мою защиту позднее на земле; и хотя после кожи и само мое тело рассыплется в прах, все же даже тогда без плоти я увижу Бога». Предсказание было исполнено: «Я слышал тебя слухом уха, теперь же мои глаза видят тебя… И Господь прекратил пленение Иова».