Разобранные

– Сиротам, находящимся на попечении государства, места в интернатах гарантированы законом, – говорит девочка.

– Совершенно верно, но гарантия распространяется на детей, не достигших тринадцатилетия.

Неожиданно оказывается, что всем есть что сказать.

– Денег хватает только на малолетних, – говорит директор.

– Необходимо вносить поправки в школьную программу, – заявляет юрист.

– Мы хотим только добра тебе и всем остальным детям, содержащимся в стенах этого учреждения, – перебивает их миссис Как-то-там.

Обрывки фраз летают по комнате, словно мячики, отброшенные умелой рукой теннисиста. Риса ничего не говорит, просто слушает.

– Ты отлично играешь на рояле, но…

– Как я уже сказала, ты достигла предела своего потенциала…

– По крайней мере, в данном заведении…

– Если бы ты выбрала менее престижную учебную программу…

– Нет, ну, это еще вилами по воде писано…

– У нас связаны руки…

– Нежеланные дети рождаются каждый день – и не всех успевают подбросить…

– Наш долг – позаботиться о тех, кому не повезло…

– Необходимо найти место для каждого сироты…

– Значит, каким-то образом необходимо уменьшить количество подростков, содержащихся в интернатах, на целых пять процентов…

– Ты же сама понимаешь, не правда ли?..

Риса больше не может все это слушать. Она наконец подает голос, и все трое тут же замолкают, потому что она произносит то, что ни один из них не осмелился озвучить.

– Значит, меня отдают на разборку?

Тишина. Молчание – знак согласия, оно красноречивее любых слов.

Социальная работница хочет взять Рису за руку, но девочка отстраняется.

– Я понимаю, тебе страшно. Перемены всегда пугают.

– Перемены?! – кричит Риса. – Вы называете это переменами? Смерть чем-то отличается от перемен, как вы считаете?

Директору, видимо, снова становится душно, и он опять ослабляет узел галстука, не желая, очевидно, получить преждевременный удар. Юрист открывает портфель.

– Пожалуйста, мисс Уорд. Это не смерть, и я уверен, всем было бы намного легче, если бы вы перестали говорить столь некорректные вещи. Дело в том, что вы останетесь на сто процентов живой, но в разделенном состоянии.

Он достает из портфеля буклет в яркой обложке.

– В этой брошюре содержится информация о заготовительном лагере «Твин Лэйкс».

– Это прекрасное место, – говорит директор. – Мы направляем туда всех детей, готовящихся пройти процедуру разделения. Даже моего собственного племянника там разобрали.

– Рада за него.

– Я все же настаиваю на том, что вас ждут именно перемены, – говорит социальная работница, – не более того. Так, вода, изменяясь, превращается в облака и выпадает на землю дождем, а дождь, замерзая, превращается в снег. Ты будешь жить, Риса. Просто в иной форме.

Но Риса их больше не слушает. Ее захлестнула волна паники.

– Я могу отказаться от музыкальной карьеры, – говорит она. – Я могла бы заняться чем-нибудь еще.

– К сожалению, слишком поздно, – говорит директор Томас, горестно кивая.

– Нет, не поздно. Я привыкла работать над собой. Я могла бы пойти в армию. Там всегда нужны солдаты.

Костюм раздосадовано вздыхает и смотрит на часы. Социальная работница наклоняется к девочке.

– Риса, прошу тебя, – говорит она. – Чтобы стать солдатом, нужно иметь определенное телосложение и долгие годы тренироваться, чтобы добиться необходимой физической формы.

– Разве у меня нет права выбора? – кричит Риса. Оглянувшись, она понимает, что вопрос риторический: за спиной уже стоят двое охранников, выбора нет. Когда они уводят ее, Риса вспоминает мистера Дюркина. Мысль о том, что его мечта, вполне возможно, осуществится, заставляет девочку горько рассмеяться. «Недалек тот день, когда эти руки будут играть в Карнеги-холле». К сожалению, без Рисы.

* * *

Зайти в спальню ей не дают. Брать с собой ничего не нужно, потому что вещи ей не понадобятся. Так всегда говорят тем, кому «посчастливилось» стать кандидатом на разборку. Только несколько самых преданных подруг тайком пробираются в школьный приемник-распределитель, и Рисе удается наспех обнять их и поплакать вместе в последний раз, да и то приходится постоянно смотреть по сторонам, как бы не поймали.

Мистер Дюркин не приходит прощаться, и это задевает Рису больше всего.

На ночь ее отводят в школьный туристический центр, в одну из спален для гостей, а утром, на рассвете, усаживают в огромный автобус, битком набитый детьми, которых переводят из центрального интерната в школы поменьше. Кое-кого из ребят она видела, но ни с кем лично не знакома.

По другую сторону от прохода сидит очень красивый мальчик – судя по всему, его везут на службу в армию.

– Привет, – говорит он, залихватски улыбаясь, как настоящий солдат.

– Привет, – отвечает Риса.

– Меня переводят в морскую академию штата, – говорит мальчик. – А тебя?

– О, меня? – переспрашивает Риса, силясь на ходу придумать что-нибудь впечатляющее. – В Академию мисс Марпл для одаренных детей.

– Врет она, – вмешивается костлявый бледный мальчишка, сидящий рядом с Рисой. – На разборку ее везут.

Бравый морячок отшатывается, словно разборка – какой-то особый вид заразы.