Разочарованная вселенная

На самом деле мозг только и ждал сигнала, чтобы перейти к активным действиям. Звукоизоляция отсеков была хорошая, поэтому, что творится на корабле, Андрей не знал. Однако когда чуть слышно повторился уже знакомый звук срабатывания блокиратора замка, он, моментально оценив ситуацию, как будто именно этого и ждал, метнулся к двери и занял позицию слева от нее. Даже недолго пообщавшись с Сандерсом, он убедился, что тот, действительно, достаточно умен и хитер, а потому, зная в каком Андрей состоянии, не стал бы входить в каюту просто так, не связавшись с ним предварительно по терминалу и не объяснив сложившуюся ситуацию. Значит, это не Сандерс! А кто-то, не знающий о существовании Андрея и просто совершающий обычный досмотр звездолета. Но без ведома его хозяина это сделать невозможно, Сандерс не мог при таких обстоятельствах не включить защитный контур. Следовательно, его силой заставили сообщить код входа. Такой поворот событий полностью развязывал Андрею руки, а заодно и ноги, которыми он и собирался воспользоваться для приветствия незваных гостей.

Андрей понимал, что в таких ситуациях в «гости» по одному, да еще с пустыми руками, ходить не принято, значит, будут, по крайней мере, два вооруженных человека, это опасно, но выбора у него не было. Он предпочитал сам определять ход событий, потому что быть мальчиком для битья или подопытным кроликом и надеяться на милость победителя — это слишком грустно и ненадежно. Поэтому, сделав основную ставку на свою скорость и внезапность атаки, а также надеясь на неподготовленность противника, он застыл, прижавшись к стене, ни на секунду не упуская из виду матовую поверхность двери.

События разворачивались по предсказанному им сценарию. Дверь бесшумно ушла в стену, и на ее уровне обозначились челюсть и нос входящего. Еще секунда, и он боковым зрением заметит Андрея. Но, видно, не судьба. От резкого удара правой ногой в солнечное сплетение незнакомец сложился пополам и вылетел обратно в проход. Следом за ним с разворотом выскочил Андрей, краем глаза заметив стоящего поодаль напарника. Достать его одним прыжком было невозможно, а тот уже судорожно теребил предохранитель парализатора. Хорошо, что хоть не лучевого пистолета. Оставался вариант, применив «змейку», попытаться добежать до поворота, ведущего к лифту. Коридор был узкий и настоящего маневра не получится, но и вояка, судя по всему, не очень крутой, вдруг повезет, да, собственно, и выбора все равно нет.

Но случай распорядился по-своему. Когда до заветного угла оставалось буквально два шага, ледяной ожог смял, скрутил мышцы Андрея. Хотя мысленно он не мог смириться с поражением и продолжал рваться вперед, тело, мешком рухнув на пол, отказывалось повиноваться. В глазах потемнело. Он не видел, что происходило вокруг и, казалось, не ощущал своего тела. Только далекие зловещие голоса, выплывшие из темноты…

— Ишь ты, какой прыткий, — с опаской сказал один.

— Вот сволочь, — хрипя и задыхаясь, произнес другой, — он меня чуть не убил.

— Ничего, в другой раз будешь осторожнее.

— И что с ним теперь делать?

— Да то же, что и с первым.

— А он не очнется?

— Я с перепугу врубил парализатор на полную мощность, так что, думаю, ты на его месте не очнулся бы уже никогда.

Затем болевой шок взял свое, и сознание отключилось полностью.

19

Тишина… Какая звенящая, нереальная тишина вокруг. От такой тишины кажется, что слышишь работу собственных внутренних органов. Вот медленно, пожалуй, даже слишком медленно, вздрагивает сердце, и возмущенная, что ее опять потревожили, кровь нехотя устремляется по артериям. Иногда, исключительно по старой привычке, расширяются легкие. Воздух с легким шелестом проникает внутрь организма и, торжествуя победу, только-только собирается отметить захват новых территорий, как вдруг из него высасывают все самое ценное и опять резко и без сожаления выталкивают наружу. Эта старая как мир ситуация — вот только что ты был нужен, без тебя не могли жить, а через мгновение ты выдыхаешься и тут же безжалостно предаешься забвению, и тебя уже просто не замечают, воспринимая процесс как само собой разумеющийся. А тебе на смену уже спешат другие, не желающие учиться на чужих ошибках. Но, может быть, этим и определяется устойчивость жизни. В любой системе должен быть расходный материал, уничтожение энергии которого идет на поддержание ее устойчивости, и чем выше организация системы, тем более интеллектуальный материал идет в расход в процессе ее жизнедеятельности.